Лоис Буджолд - Мирные действия

– Алексей Формонкриф не влюблен в меня. Он ничего не видит дальше своего форского носа и даже не знает, кто или что я такое. Если набить мое платье соломой и сверху надеть парик, он вряд ли заметит разницу. Он лишь проделывает шаги, запрограммированные в нем воспитанием. – Ну ладно – и основным биологическим инстинктом тоже, к тому же не он не один этим страдает, верно? Она допускала, что некая толика искреннего сексуального влечения у Алексея есть, но была уверена, что его объект выбирается случайным образом. Ее рука потянулась к жакету, возле сердца, и слова Майлза эхом отозвались в ее памяти, прорвавшись через весь шум в голове: Я хотел обладать силой ваших глаз…

Василий нетерпеливо отмахнулся. – Все это не имеет отношения к теме нашей беседы – по крайней мере, для меня, а, может, и для вашего брата. Вы уже не девица на выданье, которую отец стережет вместе с прочими своими сокровищами. Тем не менее на мне лежит недвусмысленный семейный долг – позаботиться о безопасности Никки, если я имею основания полагать, что что-то ему угрожает.

Катерина застыла.

Василий предоставил ей опекунство над Никки своим словом. И так же легко он мог забрать его назад. Именно ей придется подавать иск в суд – суд его Округа – и не просто доказывать, что она достойна нести ответственность за ребенка, но еще что и он недостоин этого. Василий – не осужденный преступник, не горький пьяница, не мот и не одержимый; он просто холостой офицер, добросовестный и занятый службой орбитальный диспетчер, обычный честный малый. Она и не надеялась выиграть у него этот иск. Вот будь Никки ее дочерью, закон был бы на ее стороне…

– Думаю, девятилетний мальчик на военной базе показался бы вам тяжелой обузой, – наконец ответила она нейтрально.

Василий выглядел пораженным. – Ну, я надеюсь, до этого не дойдет. В самом худшем варианте я планировал оставить его у бабушки Форсуассон, пока все не уладится.

Катерина на мгновение стиснула зубы, затем проговорила, – Конечно, Никки может навестить мать Тьена, стоит ей только его пригласить. Но на похоронах она дала мне понять, что слишком плохо себя чувствует, чтобы этим летом принимать гостей. – Она облизнула губы. – Пожалуйста, объясните мне, что вы понимаете под худшим вариантом . И что именно вы хотите сказать словом уладится .

– Ну, – виновато пожал плечами Василий, – приехать сюда и обнаружить, что вы обручены с человком, убившим отца Никки, было бы довольно скверно, вы не находите?

В этом случае он собирался забрать Никки в тот же день?

– Говорю вам, Тьен погиб в результате несчастного случая, и все это обвинение – чистая клевета. – То, как он проигнорировал ее слова, на мгновение ужасно напомнило ей Тьена. Рассеянность – семейная черта Форсуассонов? Она кинула на него сердитый взгляд, хотя и опасно было его раздражать: – Вы что думаете, я лгу или я просто дура?

Она старалась справиться со своим дыханием. Ей уже приходилось смотреть в лицо куда более страшным людям, чем искренний и обманутый Василий Форсуассон. Но ни с кем из них единственное слово не могло стоить мне Никки. Она стояла на краю глубокой, темной ямы. Упади она сейчас, и борьба за то, чтобы выбраться на свет, будет самым тягостным и мерзким из всего, что она только может себе вообразить. Нельзя провоцировать Василия на решение забрать Никки. Попытку забрать Никки . И она сможет помешать ему… как? По закону она проиграла бы раньше, чем начала. Так не начинай .

Она подбирала слова с предельной осторожностью. – Так что вы имеете в виду под словом «уладить»?

Хьюго с Василием неуверенно переглянулись. – Прошу прощения? – рискнул переспросить Василий.

– Я не смогу узнать, преступила ли я очерченную вами границу, если вы мне не покажете, где вы ее провели.

Хьюго запротестовал, – Не очень-то любезно сказано, Кэт. Мы заботимся о твоих интересах.

– Вы даже не знаете, в чем мои интересы состоят. – Неверно: Василий держит в руках самый жизненно важный из них. Никки. Проглоти свой гнев, женщина. За время замужества она наловчилась подавлять свое «я». Но почему-то потеряла к этому вкус.

Василий попытался, – Ну… я, разумеется, хочу быть уверенным, что Никки не подвергается влиянию лиц с нежелательной репутацией.

Она одарила его иронической улыбкой. – Без проблем. Я буду более чем счастлива в дальнейшем полностью избегать Алексея Формонкрифа.

Он обиженно на нее поглядел. – Я имел в виду лорда Форкосигана. И его политическое и личное окружение. По крайней мере… по крайней мере пока это ужасное темное пятно не исчезнет с его репутации. В конце концов, этого человека обвиняют в убийстве моего кузена .

Катерина напомнила себе, что источником гнева Василия служит долг и лояльность клану, а не личное горе. Для нее было бы новостью узнать, что Василий с Тьеном встречались больше трех раз в жизни. – Извините, – произнесла она ровно, – но если против Майлза не выдвинут обвинения – а я не думаю, что это случится – то как, на ваш взгляд, он может оправдаться? Что для этого должно произойти?

Василий, казалось, стал в тупик.

Хьюго осторожно заметил, – Я не хочу, чтобы и ты подвергалась этому разложению, Кэт.

– Знаешь, Хьюго, как ни странно, – радушно обратилась к нему Катерина, – но лорд Форкосиган почему-то забыл прислать мне приглашение хотя бы на одну из своих оргий. Я весьма обеспокоена. Как ты полагаешь, может нынче в Форбарр-Султане для оргий еще не сезон? – она прикусила язычок, чтобы не продолжить в том же духе и дальше. Сарказм – не та роскошь, которую она, – или Никки – могут себе позволить.

Хьюго воздал этой остроте должное, нахмурившись и поджав губы. Они с Василием обменялись долгими взглядами, причем каждый из них так явно пытался свалить грязную работу на своего компаньона, что Катерина рассмеялась бы, не будь все столь тягостно. Наконец Василий нерешительно пробормотал: – Она – твоя сестра…

Хьюго вздохнул. Он был Форвейном. Он знал, в чем его долг, о Боже. Все мы, Форвейны, знаем свой долг. И продолжим исполнять его до самой смерти. Невзирая на то, насколько это глупо, мучительно или бесполезно, о да! В конце концов, поглядите на меня. Одиннадцать лет я была верна клятве, данной Тьену…

– Катерина, думаю, именно на меня возложена тяжелая задача сказать это. Пока не утрясутся эти слухи об убийстве, я категорически требую от тебя больше не поощрять этого типа, Майлза Форкосигана. Или я буду вынужден согласиться, что Василий имеет полное право убрать Никки из этой ситуации.

«Забрать Никки от матери и ее любовника», вот что ты хочешь сказать. В этом году Никки уже потерял одного из родителей и лишился всех своих друзей, переехав снова на Барраяр. Он только-только начал привыкать к незнакомому городу, заводить новых друзей. С его лица едва начала исчезать окаменелая осторожность, так портившая его улыбку. Она представила, как его снова оторвут от всего, лишат возможности с ней видеться – а к этому все идет, да? Ведь это ее, а не столицу, Василий подозревает в развращенности. Его бросят в чужом месте – уже третьем за год! – среди незнакомых взрослых, видящих в нем не обожаемого ребенка, а долг, который приходится исполнять… нет. Нет.