Екатерина Елизарова - Под светом твоей звезды

– Вы в конюшню? – спросила девушка.

– Ээ… нет, – ответила я.

Девушка посмотрела на меня со смесью разочарования и облегчения и пошла дальше.

– Да, да, он у них, еле стоит бедненький, – услышала я, как она громко ответила на раздавшийся звонок. – Эти гады хотят 150 рублей за килограмм. Да! Понимаешь, они уже измеряют его колбасой. Да какая разница, сколько им на бойне за него на самом деле дадут. Они не хотят ждать, а у нас нет ни копейки! Нет, никакие соцсети и фонды не наберут за ночь столько денег. Ты знаешь, сколько он весит? 450 кг! Мы слишком поздно узнали об этом бедолаге, не знаю, что делать…

Вслушиваясь в этот односторонний разговор, я невольно замедлила шаг. Сопоставив заданный нам вопрос и ответы невидимому собеседнику, я пришла к выводу, что впереди нас ожидает далеко не мирное чистое место, а явно неблагополучная конюшня, с которой заморенных лошадей распродают на бойню.

Я глянула на Тея и вместо того, чтобы повернуть назад, сесть в электричку и поискать местность более подходящую, решительно направилась вперед. Я не знала, что буду делать и не представляла, зачем именно в сущности иду туда, но… Так было надо и все. Никак иначе я поступить просто не могла.

Довольно скоро мы вышли к захолустного вида конюшне и, не встретив никого по дороге, прошли на ее территорию.

– Знать бы еще, где этот конь… – пробормотала я.

Возможно, сработала интуиция, а может быть, просто повезло, но искомую животину я нашла в первом же строении. Обычной гнедой масти, весь какой-то облезлый и потрепанный, явно неухоженный коняка стоял в одном из стойл. Жалкий его вид вполне соответствовал окружающей обстановке. Темные полусгнившие доски, рассыпанные кругом грязные опилки, неубранный навоз.

«Сами бы они посидели в таких условиях, уроды», – зло подумала я и услышала грубые мужские голоса. Говорившие были где-то совсем рядом. Сориентироваться и вовремя убежать я не успела, а, может, и не захотела. С противоположного входа внутрь зашли двое почти таких же неухоженных на вид, как и сам конь, мужиков.

– Что, уже денежки нашли? – не растерявшись, спросил один из них. Вид его, однако, говорил о том, что отрицательный ответ ему известен и он собирается развлечься выпроваживанием сердобольных вновь.

– Зря ты меня злишь, мужик, зря, – зло прошипела я, даже не удосуживаясь делать это беззвучно. Мужик, правда, ничего не услышал. В отличие от Тея, который заметно напрягся.

– Ну так как?

– Мы его забираем, – сказала я грозно, мысленно давая мерзавцу шанс уйти с дороги.

Мужик растерялся, видимо, пытаясь понять, о чем я только что сказала и прикидывая, собираюсь ли я заплатить ему всю сумму сразу или… Я уже открывала задвижку, явно не позволяя ему поразмыслить.

– Эй! Куда? Деньги давайте и забирайте этого задохлика. А нет денег – нет коня.

– Да-а? – проворковала я, оставляя задвижку в покое и плавно разворачиваясь. – А то что, милейший?

На какую-то долю секунды я замешкалась. Вдруг ничего не получится? Все-таки история с похищением и попыткой изнасилования подорвала мою уверенность в своих силах. Потом я еще раз посмотрела на каких-то расхлябанных и, похоже, не так давно выпивших мужиков и улыбнулась. По изменившимся выражениям их лиц я догадалась, что улыбка моя больше похожа на оскал.

И эти человекоподобные жуки решили, что могут безнаказанно мучить величественных и грациозных животных? Они возомнили, что могут остановить меня в праведном желании освободить одного из них от пытки пребывания здесь и неминуемой смерти?

Я расхохоталась. Безумно, дико и с наслаждением. Послушные нити споро вылетели из солнечного сплетения и потянулись к остановившемуся живодеру, в глазах которого уже просыпался сладкий ужас.

Мужик выпучил глаза и повалился, его приятель без колебаний сбежал, а пришелец впал в ступор.

– Тей, Тейлон, ау! Приходи в себя, коня надо выводить и сматываться!

При ближайшем рассмотрении состояние коняки оказалось еще более плачевным, чем казалось вначале. Помимо отвратительного состояния шерсти, грязи и мелких язв обнаружилось, что один глаз у него наполовину закрыт и весь залеплен гноем.

– Ну же, мой хороший, идем, идем… – обращалась я уже к коню и осторожно потягивала вперед за веревку, повязанную на шею, которой он зачем-то был привязан внутри стойла.

Я боялась, что конь испугается и не пойдет, но тот послушно побрел к выходу из конюшни.

– Что ты собираешься с ним делать? – немного отмер пришелец.

Да, хороший вопрос.

– Не знаю, Тей, – честно ответила я. – В электричку нам теперь путь заказан. Но тут его оставлять нельзя. Ты слышал, уже завтра его отправят на колбасу.

– Я уловил смысл и поддерживаю твой порыв. Просто не понимаю, что именно ты собираешься теперь делать со спасенным животным и почему его судьба тебя волнует больше, чем той коровы, которую ты съела вчера?

Господи, кто учил этого инопланетянина задавать неудобные вопросы? И почему так не вовремя?!

– Вполне возможно, я бы стала точно так же спасать корову на месте этого коня и, наоборот, отведала бы на ужин колбасу из конины, – недовольная очередной мозговой встряской, неподходящим местом и временем я все-таки взялась ему отвечать, попутно продвигаясь к выходу с территории. – Когда покупаешь мясо в магазине, не думаешь, из кого оно сделано, а просто хочешь есть. К тому же собак, кошек и лошадей люди любят сильнее, общаются с ними плотнее, а потому считают, что есть их неэтично. Коровам повезло меньше. А что делать дальше с этим конякой я действительно не знаю, но надо поторопиться. Этот, – я махнула рукой назад, – может очухаться в любой момент, да и второй сбежал. Не думаю, что, когда они придут в себя, не решаться нас преследовать.

– Ладно, отойдем для начала ближе к лесу, – сказал Тей уверенно. – А там решим, как передвигаться дальше.

Пока мы шли, я пытался смириться с увиденным. Я успел понять, что из-за проблем с привязкой Женевьева подпитывается искусственно и без согласия донора. Но то, что она сделала с тем мужчиной, с каким наслаждением залила в себя склизкую темно-серую смесь его эмоций и жизненных сил, было до того отвратительно и гадко, что я, как ни старался, не мог пересилить свою брезгливость и возникшее неприятие к землянке. Возможно, она и сама не понимала, что тем самым не только совершает насилие над другим человеком, но и добровольно заполняет себя омерзительной тошнотворной грязью, от которой любой разумный человек напротив постарался бы избавиться. Очевидно, подобное положение дел ее нисколько не смущало. К счастью, просвещение землян и разъяснение основополагающих принципов обращения с энергиями не было моей задачей здесь, и я решил сосредоточиться на главном.