Игорь Вереснев - Реквием по вернувшимся. Звёздная сага

Через минуту от влаги в душевой кабине не осталось и следа. Степан шагнул на подогретый кафель, потянулся за халатом. И остановился, зацепившись взглядом за своё отражение в зеркале. Из зеркала смотрел высокий, прекрасно сложенный мужчина в самом рассвете лет. Красавец, северная версия Аполлона.

Красавец в зеркале улыбнулся. Степан улыбнулся ему в ответ – был бы женщиной, влюбился бы, как есть влюбился.

– Стёпушка, ты скоро? Я соскучилась… – донеслось из спальни приглушённое плотно закрытой дверью воркование.

– Иду, кисенька!

С места он однако не сдвинулся, продолжал любоваться. Куда спешить? «Кися» не убежит.

Сегодняшний вечер Маслов отвёл на Игру, а завтра надо приниматься за дело. Узнать, какие экипажи сейчас на Земле – в отпуске или на тренировочных сборах, – и чьё прибытие ожидается в ближайшее время. Пора выбирать себе новый корабль и писать рапорт. Хорошо бы на «Беллинсгаузена», где год назад командиром стала Василина Скурките. Дама весьма и весьма аппетитная, а главное – пока не «опробованная».

Мелькнула мысль, что с таким командиром и «корабельную семью» организовать можно, по примеру Круминя. А что, правильно мужик устроился – хороший регулярный секс полезен, особенно после пятидесяти. Конечно, жену Круминь выбрал не очень удачную. Черты лица слишком резкие и крупные, телосложение далеко от «золотой пропорции». Если сзади смотреть, не сразу и разберёшь, мужик или баба. Не красавица пилот «Колумба», это точно. Так и сам Круминь внешностью блеснуть не может, ростом так и вовсе не удался. То ли дело Степан! Вот у него будет выбор, так выбор. Та же Василина ни в какое сравнение с Медведевой не идёт. С ней не зазорно под ручку по бульвару продефилировать…

Он прогнал глупую мысль. Молодой ещё, чтоб о жене думать! Ближайшие десять лет покуролесить можно – столько женщин вокруг. Даже на космофлоте не до всех пока добрался!

Степан постарался представить командира Скурките в интимной обстановке. Например, в душевой кабинке корабля. Такой узкой, что если вдвоём туда войти, то тесно будет. Но можно, проверенно. Подтянутая, мускулистая Василина, мокрая, раскрасневшаяся после душа, представлялась весьма соблазнительной. Но… что-то было не так. С полминуты Степан размышлял – что не так в яркой, отчётливой картинке? Голой он Скурките не видел, но опыт позволял без труда дорисовать недостающие подробности. Затем, поняв, боязливо скосил глаза вниз.

С Василиной всё было в порядке. А вот его естество, всегда надёжным барометром отмерявшее привлекательность женщин, в данном случае оставалось на нулевой отметке.

– Это как понять? – спросил он строго.

Разумеется, «естество» ответить не могло, приходилось самому выдвигать гипотезы. Чего-то отвратного в облике командира «Беллинсгаузена» Маслов не замечал, эта версия отпадала. Неужто вообще перестали интересовать зрелые дамы? Нехорошо.

– Стёпушка, ты где?

– Иду, кися, иду.

Он хмуро снял халат с вешалки, набросил на плечи. Ладно, так, значит так. Займёмся старлетками. Типа той, что ноет из спальни.

Белокурая, длинноволосая и длинноногая «кися» возлежала на его широкой тахте. Пока хозяин принимал душ, она успела избавиться от лишней одежды и теперь тоже походила на греческую богиню. Увидев своего долгожданного Аполлона, улыбнулась:

– Стёпушка, иди скорее. Там такое показывают…

Она игриво кивнула на экран ти-ви, занимающий добрую половину стены. Маслов взглянул мельком, улыбнулся. Комедия для взрослых – кодированный канал. Останавливаясь в гостинице, он всегда просил подключить. Незаменимая штука! Девяносто девять процентов женщин – включая тех, кто в этом не признаётся, – «заводится», наблюдая со стороны… нет, не сам процесс! Это как раз рассчитано на мужчин. Подготовку к процессу. Так что просмотр подобной киношки позволял сократить прелюдию, рационально использовать время и силы.

Степан позволил шёлковому халату соскользнуть на пол. Сделал шаг, ещё. Медленно, неторопливо. Девушка приподнялась навстречу. Судя по блеску в глазах, по напрягшимся шишечках сосков, по тому, как розовый язычок облизывал губы, долгой подготовки ей не требовалось.

Взгляд девушки опустился ниже, остановился выжидающе. Степан знал, куда она смотрит и чего она ждёт. «Кися» была сногсшибательно красива, её поза, её жесты, голос, могли соблазнить любого. Но «барометр» считал иначе.

Ох, как блондинка старалась! Какие чудеса изобретательности и трудолюбия демонстрировала! Но задолго до того, как «кися» опустила руки, и в прямом и в переносном смысле, Степан понял – бесполезно. Он был не смущён, не обескуражен – испуган. Никогда прежде не случалось с ним такого постыдного конфуза. Главное – непонятно из-за чего!

– Стёпушка, ты не переживай, – смущённо упрашивала блондинка. – Это не страшно, с каждым может случиться. Ты наверное устал в экспедиции, а силы восстановить не успел. Давай поспим, а утром всё будет хорошо. Утром у мужчин всегда лучше получается.

Да, утром лучше… Степан не возражал. Что он мог возразить? Оставалось надеяться, что блондинка права. И они легли спать.

– Ааа!

Степана подбросило от истошного, душераздирающего вопля. И тут же в комнате вспыхнул свет. Он растерянно уставился на девушку, забившуюся в самый дальний угол. Хотел спросить, что случилось, и не смог. «Кися» не только орала. Она таращилась округлившимися от ужаса глазами на их кровать. И это было так жутко, что у Степана волосы зашевелились на затылке. Там, за его спиной…

С минуту он сидел неподвижно, уверенный, что сейчас нечто неведомое схватит его за горло, обрушится на голову, вцепится в спину.

Девушка захлебнулась криком, закашлялась. И Степан, зажав в кулак всю свою волю, медленно обернулся. За спиной было пусто, только смятая простыня в углу кровати. Полные ужаса глаза девушки смотрели на него.

– Спокойной ночи, Мышонок.

– Спокойной ночи… Ма! А мы, правда, завтра пойдём на карусели?

Вероника вновь склонилась к кроватке дочери. Шелковистые локоны разметались по подушке, среди звёздочек и комет, и сами казались золотыми протуберанцами на тёмной синеве наволочки.

– Конечно правда.

– И бабушка с дедушкой пойдут?

– Да.

Карусель в Луна-парке – самое раннее её детское воспоминание. Смех отца – тогда ещё не ректора университета, испуганно-радостный визг мамы – тогда ещё не знаменитого на всю Еврόссию микробиолога. Четверть века назад её родители были так молоды… чуть старше неё, нынешней. И так любили друг друга, и своего Мышонка-Нику. А каким останется самое раннее воспоминание её Мышонка-Леночки?

Год назад, вернувшись из своей первой звёздной, она жутко боялась, что дочь её не узнает. И в этом году боялась… Родители не сказали ни слова, когда она решила вернуться к полученной в академии специальности. Они – профессиональные учённые, наука для них была превыше всего. Они считали, что понимают её… Ничего они не понимают! Никто не понимает.