Артур Кларк - Рама II

Издалека завидев Николь, навстречу ей уже торопилась полная блондинка с подвыпившим мужем. Николь изготовилась к нападению, пригубив черносмородинного коктейля с шампанским, который за несколько минут до того вручил ей странно навязчивый робот.

— О, мадам де Жарден, — помахал ей рукой поспешно приближавшийся мужчина. — Мы должны поговорить с вами. Моя жена принадлежит к числу самых преданных ваших поклонниц, — остановившись возле Николь, он сделал знак жене и крикнул: — Сюда Цецилия. Вот она.

Глубоко вздохнув, Николь изобразила приятную улыбку. «Началось. Ничто не переменилось», — подумала она.

«Неужели, — размышляла Николь, — и мне перепадет минута покоя?» Она сидела одна у маленького стола в углу, намеренно повернувшись к двери спиной. Этот зал прятался в тыльной части дома, располагавшегося на островке посреди Морского театра. Николь доела угощение, запила его несколькими глотками вина.

Она вздохнула, безуспешно пытаясь припомнить хотя бы половину из тех людей, с кем ей пришлось переговорить за последний час. Ее, словно призовое фото, передавали от восхищенного гостя к не менее восхищенному. Ее обнимали, целовали, охлопывали, жали, с ней флиртовали — и мужчины, и женщины, — даже делали предложения: богатый шведский кораблестроитель пригласил ее в свой «замок» в окрестностях Гетеборга. Кажется, она никому так и не сказала ни слова. Мускулы ее лица ныли от вежливой улыбки, а голова кружилась от самых разнообразных коктейлей.

— Раз я еще жив и дышу, — услыхала она позади себя знакомый голос, — значит, могу быть уверен, что дама в белом может оказаться лишь снежной королевой Николь де Жарден. — Николь обернулась — к ней, пошатываясь, приближался Ричард Уэйкфилд. Он споткнулся о стол, попытался удержаться, схватившись за спинку кресла, и едва не свалился к ней на колени.

— Простите, — ухмыльнулся он, все-таки сумев устроиться возле нее. — Увы, перебрал джина с тоником. — Ричард отхлебнул из большого бокала, чудесным образом не расплескавшегося в его руке. — А теперь, — проговорил он, подмигнув, — вздремну, пока не началось представление с дельфинами, если вы не против, конечно.

Николь рассмеялась — голова Ричарда весьма выразительно стукнулась о стол, и он застыл в притворном беспамятстве. Она игриво нагнулась вперед и притронулась к его веку.

— Если вы не против, друг мой, постарайтесь вырубиться лишь после того, как расскажете мне, что это будет за представление.

Ричард распрямился с усилием и сделал круглые глаза.

— Вы хотите сказать мне, что не знаете о нем? В самом деле не знаете… и это вы-то, женщина, которой заранее известны все программы и методики? Не верю.

Николь допила вино.

— Серьезно, Уэйкфилд. О чем вы говорите?

Приоткрыв одно из небольших окошек, Ричард выставил в него руку, указывая ею на кольцо воды, окружавшее дом.

— Великий доктор Луиджи Бардолини уже здесь со всеми своими мудрыми дельфинами. Минут через пятнадцать Франческа объявит его. — И, отрешенно глянув на Николь, он отрывисто выкрикнул: — Доктор Бардолини намерен доказать — сегодня же и безотлагательно, — что его дельфины способны сдать вступительные экзамены в любой университет.

Отодвинувшись назад, Николь с опаской посмотрела на коллегу. «Действительно пьян, — подумала она. — Может, и ему здесь так же не по себе, как и мне».

Ричард внимательно глядел в окно.

— Ну чем здесь не зоопарк? — проговорила Николь после долгого молчания.

— Где они нашли…

— Ах, вот оно что, — вдруг перебил ее Уэйкфилд, с ликованием стукнув по столу. — Потому-то и мне это место показалось знакомым, едва мы здесь появились. — Он поглядел на Николь, почти поверившую уже, что Ричард не в себе. — Разве вы не видите, что вокруг нас — Рама в миниатюре. — Он подскочил в кресле, не в силах сдержать радости, вызванной внезапным откровением. — Вода вокруг дома — Цилиндрическое море, портики обозначают Центральную равнину, а мы с вами, очаровательная леди, сидим в городе Нью-Йорке.

Николь начала понимать Ричарда Уэйкфилда, но не в силах была угнаться за полетом его мысли.

— О чем говорит сходство в обличье? — громко рассуждал он. — А говорит оно о том, что архитекторы, проектировавшие на Земле этот театр, руководствовались теми же общими принципами, что и создатели корабля раман. Что здесь — родство природы? Родство культур? Нечто совершенно иное.

Он умолк, заметив обращенный к себе взгляд Николь.

— Математика, — сказал он с ударением. Удивление на ее лице подсказало Уэйкфилду, что Николь не понимает его. — Математика, — повторил он с внезапно просиявшим лицом. — В ней ключ. Рамане не могут быть похожи на людей, их эволюция происходила в мире, не имеющем с Землей ничего общего, но математика римлян должна быть им понятна.

Лицо его источало радость.

— Ха, — вскричал он, так что Николь чуть не подпрыгнула. Уэйкфилд был явно доволен собой. — Рамане и римляне. Вот вам и весь смысл сегодняшней вечеринки. А где-то между теми и другими — уровень развития современного Homo sapiens.

Пока Ричард наслаждался собственным остроумием, Николь качала головой.

— Разве вы не поняли меня, прекрасная леди? — осведомился он, предлагая ей руку, чтобы поднять с сиденья. — Тогда, наверное, лучше нам с вами отправляться на дельфинье представление, а по пути я расскажу вам о раманах наверху и римлянах вокруг нас, и прочих там «делах: о башмаках и сургуче, капусте, королях, и почему, как щи в котле, кипит вода в морях» note 18.

Когда все покончили с едой и блюда унесли, Франческа Сабатини с микрофоном в руке объявилась в самом центре двора и в течение десяти минут благодарила всех спонсоров гала-представления. А потом представила доктора Луиджи Бардолини, заметив, что методы, позволившие ему научиться дельфиньей речи, могут оказаться полезными и при разговоре с внеземлянами.

Ричард Уэйкфилд пропал, когда Франческа только собиралась заговорить. Он решил отыскать комнату для отдыха, а заодно новую дозу спиртного. Его сопровождали две пышные актрисы-итальянки, от всей души смехом отвечавшие на его шутки. На прощанье он помахал Николь рукой и подмигнул, указывая ей на обеих женщин, словно их присутствие объясняло его поступок.

«Повезло тебе, Ричард, — улыбалась про себя Николь. — Пусть один из нас, социальных неудачников, повеселится». Она смотрела, как Франческа изящно переходит через мостик, чтобы отодвинуть толпу от воды, — Бардолини и его дельфинов было плохо видно. Франческа была в облегающем черном платье с открытым плечом, спереди по нему разлетались звезды. Пояс был перевязан золотистым шарфом. Длинные светлые волосы были расчесаны и сколоты на затылке.