Сергей Гончаров - Bentley

– Привет, – тоскливо ответил я.

Накатила необыкновенная жалость к себе. Вновь задумался, а чем тот парень на Bentley лучше меня? Из-за чего блага этого мира достались ему?

– Ты чего такой грустный? – баскетболист набрал в огромную турку воды из-под крана. Поставил на плиту и включил другую конфорку. – С работы уволили?

– Не ту горелку включил, – кивнул я на плиту.

Новичков видно сразу. Если человек всю жизнь обращался с газовой плитой, то для него в порядке вещей включить на электроплите другую конфорку.

Баскетболист внимательно изучил рисунки над ручками, а после включил нужную.

– Так чего такой грустный?

– Да вот твою посудину увидел и думаю, что мою кастрюлю рядом с твоей джезвой и поставить стыдно. Твоя деревня, кстати, как теперь кофе варит? У вас же наверняка одна на всех была?

Уголки губ у баскетболиста поползли вниз, брови сошлись.

– Ты сам-то откуда, москвич недоделанный? – просипел он.

– Неважно, – я не знал, зачем к нему прицепился. Нормальный и обычный парень. Слишком худой, очень высокий, больше двух метров – и это причина над ним так зло и нелепо издеваться?

Однако отступать не собирался. Попросту не умел.

– Ты лучше скажи, зачем приехал сюда? Про тебя поговаривают, что хочешь баскетболистом стать, а мяча держать не умеешь. Так чего тогда приперся? Пас бы себе коров и пас. Мясо тоже нужно.

– А ты чего приехал? – вновь вопросом на вопрос ответил баскетболист.

– Думаешь, здесь нужны такие шпалы как ты? Да в тебя попади баскетбольным мячиком – переломишься пополам. И ты, кстати, так и не ответил, как твой аул будет кофе теперь пить? Впервые в жизни вижу такую огромную джезву!

Я, конечно, понимал, почему он привез с собой именно эту турку. В ней разве что слона сварить не получится. Баскетболист все готовил в ней. Вообще универсальная посудина получилась – и глубокая, и вместительная, и с длинной не нагревающейся ручкой, и даже с мерными делениями внутри. Скорее всего это ковш, просто внешне сильно смахивал на огромную джезву. Мечта холостяка, в общем.

– Слушай, а тебе не приходило в голову, что я не от хорошей жизни бегу. Как и ты, собственно.

– А ты меня к себе не приравнивай, – не слишком уверенно и совершенно не тем тоном, которым надо, произнес я. Просто требовалось сказать нечто подобное, вот и ляпнул. Четкие пацаны у меня в Шахтах так и говорят в подобных ситуациях. На деле обрадовался бы даже звонку начальника – тогда смог бы выйти из ситуации достойно. Мол, мы бы еще поговорили, но отвлекают. А как иным способом закончить разговор без ссоры я не представлял. Пятнадцать раз успел обругать себя за дурацкую вспыльчивость и длинный язык. Мама с детства говорила, что я неуравновешенный и скорый на решения. Рассказывала, что и прадед, атаман, был такой же. Если рубил, то с плеча, а если и любил, то сгоряча. Воевал за Деникина, а потом еще и чуть ли не всю советскую власть пережил, работая в НКВД. Мне бы хоть чуточку его везения, здоровья и напористости. Да я бы всем миром владел, а не только Bentley.

– А ты чем такой особенный? – баскетболист заводился, и это плохо. – Ты умнее или богаче? А может ты сильнее?

После этих слов я всерьез струсил. С такой дылдой драться тяжко. У него руки длиннее, чем у меня ноги, а до лица допрыгнуть надо. А самое главное, зачем? Из сложившейся ситуации стоило искать выход, пока не зашло слишком далеко.

– Я целеустремленнее, – смог вывернуться из щекотливого положения. – И не просто так приехал в Москву.

– Думаешь, я просто так?! Потусить здесь? Да для моей бабушки на эту поездку пришлось четыре месяца копить, а я из огорода и рынка не вылазил!

– Твоя цель смешна, – честно и грустно признался я. – Человек в восемнадцать лет никогда не державший баскетбольного мяча, хочет стать баскетболистом! Нет, друг. Не получится.

– И у тебя бы не получилось, а у меня получится. – Он отвернулся к плите и тихо добавил. – Другого пути нет.

Мы замолчали, чему я несказанно обрадовался. Подпрыгнул с табуретки и помешал пельмени. На вид сварились. Выключил конфорку. Воду сливать не стал. Женя разбередил своим супом аппетит, захотелось похлебать бульона.

В комнате, куда пришел с кастрюлей, валялось на кроватях три человека. Свет зажигался редко, потому к вечному густому сумраку привык. Смог различить Женю и двух парней с Кавказа: Рамзана и Тагира. Раньше думал, что кавказские народы – полудикие люди, спустившиеся с гор. Исключение – армяне и грузины с их многовековыми культурами. После того как узнал этих двух братьев, мнение в корне изменилось. Как-то пришлось поздно возвращаться. Недалеко от дома пристали трое пьяных. В это время домой возвращались Рамзан с Тагиром. Любой бы прошел мимо. Это были не их проблемы, однако они за меня вступились. Не ожидавшая такого расклада пьянь поначалу пыталась качать права, но вскоре даже до их проспиртованных мозгов дошло, что самое лучшее – трусливо сбежать. Так они и сделали.

Именно после знакомства с этими людьми понял, что среди любого народа есть отбросы, но ошибочно думать, что вся нация на них похожа. Не стоит уподобляться американцам, которые считают, что выиграли вторую мировую, а настоящий русский всегда в фуфайке, шапке-ушанке и, из-за того, что вечно пьян, не замечает медведей на улицах.

После знакомства с Рамзаном и Тагиром начал задумываться над тем, что Россия могла бы быть поистине могучей страной. Но наш враг раздирает нас ядовитыми когтями межнациональной розни, по кускам он сможет нас пережевать. И у нас осталось два выхода или продолжать бессмысленную межнациональную рознь до тех пор, пока друг друга не истребим на радость Западу, или забыть, что такое национальности, стать россиянами. Стать теми, кто будет смело говорить: «Россия – моя страна, россияне – мои братья». В школе, когда проходили монголо-татарское иго, читали «Слово о полку Игореве», изучали историю СССР – я понял, что сила в единстве. Однако, окончив школу, забыл.

И не только я забыл.

Мы, как послушные ослики, идем за подвешенной морковкой. Сами себя загоняем в яму, из которой некому будет выбираться.

Яма-то волчья.

Я присел на кровать в углу, подальше от окон, из которых дуло. Тагир сонно на меня глянул. Вяло кивнул. Рамзан посапывал отвернувшись к стенке.

Кастрюлю с пельменями поставил на колени и принялся есть. Женя уже похлебал суп и валялся на кровати, поглаживал живот.

– Что ты там с этим баскетболистом не поделил? – спросил он. – А то голоса и отдельные фразы слышно, а сути не понял.

– Да… – отмахнулся я. – По глупости своей завел дурной разговор. Чуть человека не обидел. Хотя может и обидел, – добавил тихо.

– Бывает, – сказал Женя.

На этом разговор закончился. Я доел пельмени, похлебал бульон, а после вымыл кастрюлю и тоже лег в кровать. Перед сном любил полежать и помечтать, заодно и пиво допить.