Александр Смирнов - Секунд-ротмистр

– Что это тебя с такого отменного вина, – проговорил, вздыхая Федор, – в депрессию потянуло? Вроде мы с тобой все точки поставили еще в Австралии на все вопросы. – Меншиков попытался выговорить слово – инкарнация, но язык, будь оно не ладное, ни в какую не желал этого делать. Федька в отчаянии махнул рукой, отчего чуть не уронил свой стакан на стол. Выругавшись, успел подхватить, расплескав всего лишь несколько капель. – Неужели ты предполагаешь, что Ульян Меркурьев 2 2 Персонаж романа «Опричник» был проклят?

– Да нет, – проворчал Сашков, – дело не в нем.

Но все равно Александр задумался. Нужно ведь было как-то объяснить старому приятелю, что он подразумевает, ведь пока они друг друга просто не понимали. Один раз Сашков вот точно так же требовал от Меншикова отправиться в прошлое. Тогда это у них получилось. Правда, повозиться изрядно пришлось. Даже одного знакомого в Австралии привлечь. Хорошо, что хоть тайна путешествия осталась секретом. Но как бы то ни было, причину гибели купца узнали, тот ушел в открытое море и сгинул. Даже поняли, почему он это сделал. Заодно с людьми интересными познакомились. Все вроде нормально, а тут эта ненужная хандра ударила. Депрессия овладела, когда вроде бы для нее и причин как таковых-то и не было. А все потому, что не везет! Вот не везет и все, хоть вешайся. Может проклятье, какое? Вот как тут не подумать об этом? Как?

– Видишь ли, Федор, – проговорил Александр, – знать, кем ты был в предыдущей жизни это одно, а располагать сведениями о своей семье это совершенно другое. Тебе интересно знать, от кого идет твой род? – Впрочем, увидев реакцию Федьки, улыбнулся, – Ну, тебе-то хорошо, ты хоть до Меншикова всю свою родню знаешь, а я? А ведь судьба Ульяна Меркурьева – на мою совсем не влияет. Несмотря на то, что женский тип, который нравится Меркурьеву и мне, один и тот же. Я даже встречался с одной, да вот только… Супругой она моей так и не стала. Я, Федька, понимаешь, до сих пор холост…

– Санек! Нашел о чем печалиться, – перебил его Федор, наклонился и достал с пола еще одну бутылочку, – я вот уже больше года холост и не жалею.

Федор Меншиков еще недавно был женат. О своей супружеской жизни он распространяться не любил, один раз, правда, в пьяном угаре проговорился, что делил очаг со своей благоверной аж больше двух лет. Вот только рутины хрупкая семья не выдержала. Развалилась. То ли Федор поумнел, то ли она стала «умной» – они разбежались.

– А может и у тебя энто тоже самое… – пробормотал Сашков.

– Ты имеешь в виду родовое проклятье?

Александр кивнул.

– Чушь. В проклятье я не верю. Просто женщины, по крайней мере, моя бывшая благоверная, в науках не разбирается. А для меня наука – это все! Да ладно про них. – Меншиков махнул рукой и уточнил: – Тебе-то Сашек, что это приспичило – жениться? Разве быть одному плохо?

Сашков промолчал. Объяснять в таком состоянии, в котором он сейчас находился, было довольно сложно. Да и Федор прекрасно понимал, что оба вопроса были как-то не уместны. Он прекрасно помнил, что у того был в этом плане один бзик. Александр, а Меншиков его частенько за это ругал, еще в бытность студентом, пытался найти ту единственную, с которой он был бы прекрасно счастлив. Этакий эталон. Вроде бы нашел, и тут выяснилось, что в его отношениях что-то не ладится. Все в один миг рухнуло. Больше попыток он и не пытался предпринимать. Если и обращал внимания на красавицу, так отходил в сторону, опасаясь попасть в ее сети. Правда, был случай, Сашкову показалось, что он влюбился. Он даже почву попытался прощупать. Ощущать себя облитым холодной водой – не самое приятное дело. А ведь именно так и произошло. Девушка смотрела не на его, а на более молодого парня. Вот как тут себя старым не ощутить, когда тебе всего-то тридцать лет стукнуло. Вот и не удивительно, что Александр впал в депрессию. А тут еще его тетка. Меншиков убить был ее готов. Наговорила племяннику о родовом проклятье. Дескать, сама слышала от матери, будучи девчонкой. Слышала, так и помалкивала бы. Не зачем слухи-то распространять.

– Понимаешь, Федя, мне уже надоело быть все время одному. Хочется прийти домой, где меня бы ждало верное создание…

– Так заведи пса, – перебил того приятель.

– Шутить изволишь, – проворчал Шурик, – я с тобой о серьезных вещах говорю, а ты…

– Так ведь ты же сам сказал, создание…

Сашков уже хотел встать из-за стола, да уйти в свою комнату, но Федька положил руку ему на плечо и произнес:

– Извини Санек, я не знал, что для тебя это серьезно, но что я смог бы сделать. Ведь даже предотвратить его мы не сможем. Мы с тобой не знаем даже, на кого из твоих предков проклятье было наложено? Да и почему? Чтобы устранить проклятье, боюсь, машина времени, увы, не поможет…

– Наверное, ты прав. – Вздохнул Александр. Казалось, что он уже смерился с проклятием. Сашков уже не боялся, что оно будет тяготеть над ним. Ему вдруг захотелось утопить свою боль в вине. Александр протянул руку к бутылке, и Меншиков вдруг испугался, что тот в пьяном состоянии наложит на себя руки.

– Э, нет, приятель, – проговорил он, останавливая его. Отодвинул бургундское в сторону и добавил: – Это не выход. Ты вином только усугубишь свою боль. Она на мгновение утихнет, а затем вспыхнет с новой силой.

Федька вдруг встал из-за стола и стал ходить по комнате.

– Я вот что подумал, – проговорил он. – А что если попробовать? Изменим историю? Да и бог с ней. Она все равно выпрямится и вернется в свое прежнее русло. Вряд ли твоя семья влияла на историю России так сильно. Лично мне кажется, что и мирового значения это иметь тоже не будет. Как говорил товарищ Сталин: «Попытка не пытка». – Тут он даже акцент изобразил, – Чтобы что-то сделать, нам нужно иметь данные о твоем генеалогическом древе. Кстати, до какого колена свой род знаешь?

Вот она основная проблема. Вопрос, который, наверное, в душе пугает каждого. Ведь не у всех предки были такими выдающимися. Да еще после событий двадцать первого века, когда о родстве в некоторых случаях просто старались забыть. И лишь для того, чтобы спать спокойно по ночам. Некоторые отрекались от своего дворянского прошлого, когда дамоклов меч начинал маячить на горизонте. Так что в двадцать первом очень мало тех, кто интересуется своей родословной. Ведь иногда достаточно знать, как звали прабабку да прадеда. Причем по мужской линии эта информация была куда полнее. Не зная девичьей фамилии прабабки трудно что-то проследить, а именно она чаще всего и забывается.

Сашков не стал исключением. Родовое дерево Александра было скрыто туманом невежества. Ту часть его, что шла по материнской линии он совершенно не знал. Ведал, правда, что мать деда звали – Анна Николаевна. А вот насчет ее фамилии и откуда она была родом, родословная скромно умалчивала. По отцовской линии тоже было не так гладко, как хотелось. В основном информация об них обрывалась в страшные двадцатые годы. Тут начинаешь сожалеть, что по территории России в тот период пронеслись одна за другой несколько бед. Гражданская война, раскулачивание, «сталинские» репрессии и Великая отечественная. Сколько тогда людей в этих пожарищах сгинуло?