Александр Левин - Время взаймы

– Чего стоим?

Лана махнула гривой и пошла в дом, Димка какое-то время переступал с ноги на ногу, как бы не решаясь кого-то выбрать, но все же кинулся за своей зазнобой. Галя молчала. Правда, недолго.

– И чего ты добился?

У нее был рычаг давления – Маруся. Если раньше Ларин жену мог заткнуть, когда она хватала лишнего, то теперь чуть что и «не увидишь дочь».

– Ничего.

– Никуда они не поедут. Хочешь – ты сам и езжай.

И тоже ушла. Сестра не уходила, молчала. Они многое прошли вместе. Некрасивая, порядочно за пятьдесят, Алина доживала третий неудачный брак. Димка был от второго мужа. Первого, тоже редкого говнюка, но хоть с характером, поэтому тоже жалко, разорвало на мине в Чечне.

– Дети же, Барсик, сам понимаешь.

– Я таких детей, знаешь ли…

– Коньяку принести?

– Давай.

Согласившись на повышение, Цезарь обрек себя на часы бесполезного и муторного ковыряния в бумагах, которое по договору называлось «административной работой». Это у них там, в башнях, будущее, дополненная реальность и контроль над разумом, а здесь четыре допотопных компьютера и старая база данных.

Будущее, оно, конечно, наступает, но наступает неравномерно. Кусками. Да и так ли уж нужно оно кому-то, это будущее? Ведь кроме борьбы у них и нет ничего. Сражаются, сражаются, а когда победят, наконец (а они победят), сядут у разбитого корыта так, будто только что вышли из тюрьмы, где провели последние пятьдесят пять лет.

Нет, Цезарь и сам когда-то хотел свободы: настоящей, как в книгах про французскую революцию. Он даже в органы пришел для того, чтобы победить административно-командную систему, но быстро понял, что кабы она не работала, то издохла бы сама… Хотя, ничего не поделаешь. Герои мертвы.

Именно в такие моменты Цезарю больше всего хотелось в поле, хотелось почувствовать в руке тяжесть пистолета, хотелось, чтобы адреналин в кровь и так далее, но теперь не по чину, отступать некуда, позади… Ничего позади и нет. Брак, развалившийся на самом интересном месте и ревматизм. Но все равно каждый нервный стук в дверь подсознание Ларина расценивало как призыв к действию. Без вас никак, товарищ подполковник! Вы нужны!

Однако прежде, чем в дверь в тот день действительно постучали, прошло часа четыре, если не больше.

– Входите!

Появился Климов. Высокий, плотный, черноволосый, без лишних движений.

– Цезарь Геннадьевич, там…

Быстро оглянулся, и показалось, будто говорить дальше ему не особенно удобно. Но надо.

– Там вас опять требуют, в общем. Истерика.

– Чего?

– По пятничному дураку ситуация. Пришла девушка, сотрудник психологической поддержки из церебрального. Документы в порядке, а дурака требует отпустить под подписку.

– И?

– Просит начальство. Машет корочкой своей зеленой. Говорит, права нарушаем и все такое. Ну вы же их знаете.

Утром в пятницу наряд выехал по доносу в рамках СЦ. Прибыли на место: за столом в квартире гражданки лет шестидесяти, которая с этим проклятыми доносами поперек горла в трех районах, сидит ее сосед из квартиры тол ли снизу, то ли напротив. Сидит себе и пьет чай с ромашкой. Хлопает глазами, не понимает, что происходит и почему здесь полиция. Смотрит то на патрульных, то на гражданку. Гражданка говорит, что парень сошел с ума, что его необходимо перепрошить, а иначе он продолжит представлять опасность для общества. Пришел, говорит, и заявляет, что он это и не он вовсе, а свой собственный брат-близнец, тогда как настоящий он, мол, потерялся. Только никакого брата у него нет, у него никого нет, сидел сычом дни напролет в своей берлоге, дымил, как паровоз, да иногда куда-то уходил с огромными клетчатыми баулами. Сбой программы у него, винтики за ролики.

Ребята – что поделать? – упаковывают. Парень сопротивления не оказывает, только бормочет что-то себе под нос, будто читая какие-то заклинания. Уже в отделении заявляет, что никаких сбоев в сети у него нет. Лучше бы вы, говорит, эту старуху проверили. А то, что бесследно исчез-де его брат-близнец – чистая правда. Несколько раз повторил, глядя патрульному в глаза так, будто хотел загипнотизировать. Брата, говорит, немедленно нужно искать.

Однако в базе никаких близнецов у гражданина действительно не оказалось, как и прописки в городе. Как и временной регистрации по месту жительства и, мало того, даже лицензии на подключение, документов или ключей от квартиры, с хозяевами которой связаться не удалось. Оставили на выходные в камере, но на понедельник, как и положено по протоколу, вызвали специалистов из церебрального. И история была бы смешная, наверное, кабы идиотов таких с каждым днем не становилось все больше…

– Пригласи, – хмыкнул Ларин, и голова у него заболела еще до того, как «специалист» оказался в кабинете.

– Я буду жаловаться на вас в комиссию по правам человека! – пропищал до боли знакомый звонкий девичий голос, который Цезарь еще не успел толком забыть. Оказавшись лицом к лицу с требуемым начальством, Лана опешила.

– Цезарь… Геннадьевич…

– Ну привет. Садись, рассказывай. Климов, свободен.

– Так точно, Цезарь Геннадьевич.

Лана сжалась, побледнела даже. Эх, все-таки редкой красоты создание. Замуж ей нужно, подумал Цезарь, за нормального мужика пойдет и перестанет дурью маяться.

– Кого куда и почему нужно выпустить?

Лана помолчала, собираясь с мыслями, выбирая слова.

– Мой подопечный, – голос не дрогнул, хотя слышно, что была на грани. – Я психолог, гештальт-терапевт, веду собрания психологической помощи для больных раком, Цезарь Геннадьевич. Во-первых, мой подопечный оказался в вашем отделении и незаконно находится здесь уже больше семидесяти часов. Я прошу немедленно отпустить его под подписку. Под мое поручительство. У него действительно… некоторые психологические проблемы. Так как он неизлечимо болен, вы понимаете, и это тяжело принять, его сознание теперь реагирует определенным… таким вот странным образом. Происходит психологическое замещение. Брат-близнец болен раком, а он – нет. Вы же понимаете, это тяжело. Ему нужна помощь специалиста.

– Ничего я не понимаю.

Ларин и действительно ничего не понял. Только почувствовал раздражение, которое очень быстро могло превратиться в ярость. Взрослый мужик «мучается душевными травмами» и ходит к психологу, потому что «страдает депрессией». Он же болен .

Будущее, ага. Полное интерактивное погружение, мать вашу.

Больной раком кишок отец Цезаря работал на кране, жрал водку и лупил мать до самой своей смерти. И не жаловался.

– Цезарь Геннадьевич, дело моего подопечного должен рассматривать церебральный суд, что, позволю себе напомнить, вне компетенции полиции. Спасибо вам за содействие, но ваши подчиненные перегнули палку. Как вы знаете, задержанные в рамках программы содействия должны…