Алексей Беркут - Последний эшелон

– Легко говорить, не бойся. Я ведь не робот, а живой человек с эмоциями и слабостями. И далеко не герой, – сказал Егор, доставая из аптечки пару таблеток радиопротекторов, быстро проглотил и прижал руки к автомату, – Как вообще это, убивать?

– Это да, мы все не герои, а простые мужики, работяги. Но именно мы приносим победы, делаем основную работу. Всегда так было, есть и будет. Пушечное мясо, пехота, мы последний эшелон. А убивать врага несложно. Сложно убивать в себе человечность и сострадание, гражданскую расслабленность и слюнтяйство.

Он был прав, Егор это прекрасно понимал. Хотя Полунину странно было слышать такие глубокие мысли от парня из глубинки, родившегося в красноярской деревне и даже не бывавшего в областном центре, не учившегося даже в училище, не имеющего даже библиотеки в деревенском клубе.

Но человек он был отличный. И солдат. Серега отлично стрелял. И только благодаря ефрейтору, Егор был еще жив, несколько раз уже он вытаскивал его из под опасного обстрела.

Сереги не стало на двадцать седьмой день войны, вечером, сразу после того, как он вместе с Егором и Федором умяли за один присест суточный сухой паек. Он пытался отряхнуть штаны от пыли, когда рядом с окопом разорвался шальной танковый снаряд с обедненным ураном модернизированной абры.

Некому стало прикрывать салагу Егора. Он старался держаться, но единственный из всего взвода прослезился во время похорон. Впрочем, ему было только двадцать, в отличие от стариков-срочников Глеба или Артура, и тем более резервистов тридцатисемилетнего Федора и тридцатипятилетнего Вуждана, даже Тимуру было уже двадцать девять.

За время боев и бомбежек, за эти несколько недель он сдружился с Федором и Вужданом. Но даже с ними не особо хотелось разговаривать, теперь он просто сидел в окопе и зло отстреливался, ел в одиночестве и спал только в окопе, даже когда его пытались сменить на посту и отправить погреться в землянку.

К концу мая в дивизию, наконец, стали поступать первые обрывки новостей с европейской части страны. Оказывается, новой столицей стал Екатеринбург, промышленно-финансовый центр Урала и теперь всей новой Федерации.

Как ни странно были и те, кто радовался и таким плохим новостям. Федор, например, с той минуты, как получили первую сводку с западного фронта от министерства обороны, лицо его просветлело. Но воевать резервист стал только ожесточеннее, действия его стали немного осторожнее, продуманнее что ли, но напор яростнее. Он словно пытался перестрелять всех врагов, чтобы быстрее закончить и бежать домой, к семье, словно после работы.

Только сначала на западе страны был сумбур. Беспорядки. Весь первый месяц, когда миллионы людей умирали от лучевой болезни, тысячи солдат гибли в боях против националистов, карателей и регулярных ударных частей альянса, в тылу, в умирающей столице пятая колонны предприняла очередную попытку взять власть. Но не получилось. Большинство людей пытались найти родных, убежище от бомбежек, продукты, им было не до митингов.

Несколько подразделений Росгвардии, уцелевших или доукомплектованных в кратчайшие сроки, руководимые грамотными людьми и патриотами, вошли в Москву и Екатеринбург.

По закону военного времени несколько сотен зачинщиков беспорядков, подстрекателей, предателей было расстреляно прямо на улицах. Затем при поддержке федеральной службы были проведены зачистки и аресты. Началось восстановление порядка, мобилизация. Хаос и военный переворот вовремя остановили. Все это время многие части, целые армии были предоставлены сами себе, действовали автономно, лишенные связи электромагнитными импульсами и радиоэлектронным подавлением, как и оккупированные территории и изорванные бомбами города.

Все руководство было эвакуировано в бункеры и некоторое время не подавало сигналов.

– Ты слышал про Москву, говорят, там людоедство?! – сказал шепотом Вуждан, влезая в люк бронетранспортера.

– Да чушь все это, – ответил Федор, – Вот то, что кругом огороды в подвалах, вешенку выращивают, есть такое. Теперь все парки в огороды превратят и Сокольники, Кузьминки и Измайлово, Лосиный остров тоже. По сути, анклав и выйти нельзя, вокруг радиоактивные территории, обширные полосы.

– Я слышал от сержанта, горячо там. В самом начале в панике ринулась волна беженцев. Около миллиона их было. До Казани добрались лишь шестьдесят семь тысяч, – сказал Егор.

– И те фонящее мясо, живые мертвецы уже были, – добавил вдруг Вуждан.

Федор заметно приуныл.

– Часть запасов зерна и продуктов сгорели, уничтожены бомбами. Многое растащили мародеры. Вакханалия на просторах страны. А еще появились партизаны. Кругом режут, вешают. Насилие. Лишь пепел. Бесчисленные останки разорванных дронами тел по городам и селам.

– Как связаться, непонятно, – пробурчал Федор.

– Никак. По-крайней мере, пока. Подожди немного, как я, – ответил с болью в голосе Егор.

– А ведь они шли к этому не одно столетие. Попытка за попыткой, удар за ударом, бросок, зализывание ран и снова, – решил сменить тему Вуждан, – На что они рассчитывали!? Победить, захватить, не выйдет. Не получится.

– Смешной ты. Может быть, все это лишь пыль в глаза, и не такая нужна победа. Экспансия, захват, а в итоге цель иная. Просто сократить кардинально население. Популяцию. Ведь мировой технологический уровень достигнут оптимальный. Теперь ни к чему миллиарды ртов, потребителей ресурсов. Машинная техногенная цивилизация потребления заменяется андроидной, интеллектуальной, синтетической. Контролируемый элитой генофонд. И теперь подумай, варианта два. Победа молниеносная с захватом, уничтожением неугодных или просто затяжная с взаимным ущербом война, результат один. Тот, что им и необходим. Просто второй несколько больше занимает времени.

– Глубоко копнул. Дал пищу для размышлений, – произнес Вуждан.

– А то, – крякнул программист.

На следующее утро враг снова ударил. Бригада отступила, сдала Анучино, прошла Арсеньев, подверглась удару со стороны Чугуевки.

Следующие полтора месяца остатки дивизии вели ожесточенные бои. Потеряли больше половины техники и экипажей. Уходили от окружения в районе Яковлевки, затем Спасск-Дальнего.

Собирали уцелевшие подразделения из других полков, бригад. В Хабаровск нам не удалось вернуться. Он уже был захвачен, как и Комсомольск-на-Амуре.

После долгих совещаний и радиопереговоров, командование решило выдвигаться к Благовещенску. В это время последние солдаты оказывали сопротивление в порту Ванино.

Сержант Тимур Хабилов погиб в пригороде Благовещенска от удара беспилотников во время пересечения промышленной зоны. Где-то у него тоже остались родные, питающие надежду дождаться его живым. А может они к этому моменту уже тоже погибли.