Ким Робинсон - Марсиане (сборник)

И если сам Марс не мог ее обеспечить, то возникала необходимость ее поддержать, сделав все, что нужно для того, чтобы жизнь стала возможной на голой поверхности, чтобы как можно скорее преобразить планету и наполнить ее жизнью. Теперь она понимала связь между двумя основными темами вечерних бесед в их лагерях – терраформированием и обнаружением вымерших жизненных форм на Марсе. И такие беседы велись по всей планете, может, и не так усиленно, как в этих каньонах, но тем не менее Айлин всю жизнь надеялась на то, что это открытие однажды случится, – она верила в это.

Она вытащила из кармана полдюжины комьев лавы и присмотрелась к ним. Затем резко, с горечью отбросила их прочь, и они улетели в ржавую пустошь. Никогда не найти следы жизни марсианской жизни – никому и никогда. Она знала это каждой клеточкой своего тела. И все так называемые открытия, все эти книжные марсиане – они служили лишь частью проекции, и не более того. Люди хотели, чтобы марсиане существовали, вот и все. Но их не существовало – никогда. Ни каналостроителей, ни похожих на фонарные столбы с излучающими тепло глазами, ни сверкающих ящериц или сверчков, ни разумных скатов, ни ангелов или дьяволов, ни четырехруких воинов, сражающихся в синих джунглях, ни тощих существ с большими головами, ни черноглазых красавиц, жаждущих земного семени, ни мудрых бликменов  [10] Коренные жители Марса в романе Филипа К. Дика «Сдвиг времени по-марсиански» ( Martian Time-Slip , 1964). , скитающихся по пустыне, ни златоглазых и златокожих телепатов, ни расы двойников – никаких образов из кривых зеркал; ни разрушенных саманных дворцов, ни оазисов-замков, ни загадочных скальных жилищ, ни голографических башен, готовых свести людей с ума; ни запутанных систем каналов, чьи шлюзы засыпаны песком; ни даже мхов, каждое лето сползающих с полярных шапок; ни кроликоподобных животных, живущих глубоко под землей; ни гибких живых мельниц, ни лишайников, распространяющих опасные электрические поля; ни водорослей в горячих источниках, ни микробов в почве, ни микробактерий в реголите, ни строматолитов, ни нанобактерий в глубине коренных пород… ни первобытного супа.

И так со всеми их мечтами. Марс был мертвой планетой. Айлин провела ботинком по застывшей грязи и всмотрелась влажными глазами в розоватый песок. Все мертво. И таков ее дом – мертвый Марс. Даже нет, не мертвый – это означало бы, что он когда-то жил и погиб. Просто… ничто. Красная пустота.

Они свернули в главный каньон. Далеко внизу виднелся их шатер, и казалось, он был готов в любое мгновение скользнуть еще ниже по склону. Вот вам и признак жизни. Айлин мрачно усмехнулась. Снаружи ее костюма было сорок градусов ниже нуля, а воздух вовсе и не был воздухом.

Роджер торопился вниз впереди всех – явно, чтобы включить в шатре воздушную систему и отопление или вытянуть оттуда тележку для дальнейшего спуска по каньону. Айлин всю жизнь прожила при неестественной марсианской гравитации, а Роджер прыгнул в большую борозду, словно во сне, не подскакивая по-газельи, как Джон или Доран, а по прямой – по самой эффективной траектории, будто в некоем балете камней, который благодаря своей простоте казался лишь изящнее. Айлин это нравилось. Теперь человек, думала она, смирился с абсолютной безжизненностью Марса. Он казался ей домом человека. Ей вспомнилась старинная фраза: «Мы встретились с врагом, и он – это мы»  [11] Фраза принадлежит антропоморфному опоссуму Пого из одного из выпусков одноименного газетного комикса художника Уолтера Келли, вышедшего в 1970 году. . И еще что-то из Брэдбери: «Это были марсиане… Тимоти, Роберт, Майкл, мама и папа»  [12] Из рассказа «Каникулы на Марсе» ( The Million-Year Picnic, 1946), входящего в «Марсианские хроники». .

Задумавшись, она последовала за Клейборном вниз по каньону и попыталась сымитировать тот прыжок.

– Но когда-то на Марсе была жизнь.

Тем вечером она наблюдала за ним. Иван и Доран говорили с Шерил; Джон куксился на своей койке. Роджер болтал с обоими Мицуму, которым так нравился. На закате, когда все приняли душ (к тому времени они уже переставили шатер на ровное место), он голый подошел к своей огороженной спальне, и простой ониксовый браслет, что он носил на левом запястье, вдруг показался Айлин самым красивым из украшений. Она осознала, что смотрела на него почти так же, как Джон и доктор смотрели на нее, и залилась краской.

После ужина все заняли койки и затихли. Роджер продолжал рассказывать свои истории Мицуму и Айлин. Она никогда еще не слышала, чтобы он так много говорил. С ней он до сих пор немного язвил, но в его улыбке теперь было нечто иное. Она следила за его движениями… и вздыхала, сердясь на себя. Не от этого ли она хотела уйти, когда отправилась в эту экспедицию? Неужели ей в самом деле снова было нужно это чувство, этот возрастающий интерес?

– Они так и не могут решить, содержатся ли какие-то ультрамалые нанобактерии в коренных породах. В научных журналах постоянно публикуют то одни, то другие доводы. Они могут быть такими мелкими, что мы никак их не увидим. Есть сообщения о загрязняющем бурении… Но я не думаю, что это правда.

И все же он явно отличался от всех мужчин, с которыми она общалась последние несколько лет. Когда как все ушли спать, она сосредоточилась на этом различии, этом его свойстве. Он был… марсианином. Представителем той чужой формы жизни, и она хотела его так, как никогда не хотела никого из своих предыдущих любовников. Миссис Мицуму улыбалась им так, будто видела, что между ними что-то происходит – что-то, что она заметила уже давно, когда они, Айлин и Роджер, постоянно пререкались друг с другом… Земная девушка хочет зрелого марсианина. Она усмехнулась сама себе, но это было действительно так. Она продолжала выдумывать истории о том, как заселить планету, продолжала влюбляться – вопреки своей воле. И хотела что-то с этим поделать. Она всегда жила согласно изречению Эйлерта: «Если чувство тобой не движет, значит, оно ненастоящее». От этого у нее тоже случались неприятности, но она об этом забывала. Завтра им предстояло выйти к небольшому поселению, служившему конечной точкой экспедиции, и тогда такого шанса уже не будет. Целый час она размышляла над этим, оценивая взгляды, что он бросал на нее в тот вечер. А как оценить взгляд инопланетянина? Ладно, он был человеком – просто приспособившимся к Марсу так, как хотелось бы ей, – и что-то в его глазах было совсем человеческим, очень понятным. На фоне черного неба вырисовывались черные же холмы, и сверху на них светила двойная звезда, Земля с Луной, – дом, где она никогда не была. Сразу чувствовалось, какое здесь одинокое место.

Что ж, застенчивой она никогда не была, но все же предпочитала такое сближение, при котором сама поощряла знаки внимания, а не делала их. Поэтому, когда она поднялась со своей койки и натянула шорты и рубашку, ее сердце стучало, как барабан. На цыпочках она пробралась к панелям спальни Роджера, думая о том, что удача сопутствует храбрым, и, скользнув между панелями, оказалась перед ним.