Сергей Лукьяненко - Чистовик

– Меня вспомнили, – сказал я. – И родители, и друзья.

– С тобой вообще все непонятно, – сказала Василиса. – Как ты сумел победить акушерку? А этого, куратора?

– Не знаю. – Я невольно покосился на руку. И заслужил еще одну ироническую реплику:

– В кольца всевластья не верю. Сама их ковала, когда фильм модным был. Тут дело не в кольце, в тебе…

– С чего мне начать, Василиса? – спросил я. – Помоги.

– Почему я?

– У меня больше нет друзей-функционалов.

Василиса хмыкнула:

– Друзей…

Я благоразумно промолчал.

– По всему выходит – тебе надо пробраться в Аркан. И там уже искать разгадку. Но дверей-то туда нет!

– Должны быть. Только их держат в тайне. Кто-то же перебросил полицейских из Аркана в Орел! – Я спрыгнул на пол. Поглядел в окно – то самое, что запомнилось мне при первом визите.

– Да уж, на поезде они приехать не могли, – фыркнула Василиса.

– Я думаю, что на поезде они приехали из Орла в Харьков, – сказал я, глядя на тихую осеннюю улочку.

Дождь за окном припустил вовсю, и крепкие парни в одинаковой одежде достали черные зонтики. Тоже одинаковые. Они полукругом стояли у башни и молча смотрели в окно.

Прямо мне в глаза.

Я отступил от окна. Медленно сдвинулся в сторону.

Все тот же пристальный взгляд. Никто не шевельнулся, не мигнул.

– Они меня видят? – спросил я.

– Нет, – отозвалась подошедшая Василиса. – Стекло только изнутри прозрачное.

– Все равно… знают, что я тут.

– Или предполагают. Если они тебя искали на поезде, то знают, куда направляешься. У тебя много знакомых в Харькове?

– Только ты.

Василиса еще раз заглянула в окно и нахмурилась:

– Кого-то ждут.

– Полицейского? – предположил я.

Василиса не стала отвечать на этот риторический вопрос. Окинула взглядом комнату – и спросила:

– Нирвана или Янус?

– Янус? – не понял я.

– Земля-четырнадцать. Зимой морозы, летом жара. Люди там не живут.

Я все понимал. Рассчитывать на то, что Василиса откажется впускать полицейского, когда тот рано или поздно придет, не стоило. Да я бы и сам об этом не попросил: придет еще одна акушерка и просто уничтожит функцию Василисы, эту маленькую, никому не нужную таможню между Землей, Нирваной и Янусом…

– Очень не хочется выбирать Янус, – сказал я. – Он плохо рифмуется. Василиса, ты можешь меня спрятать в Нирване?

Василиса посмотрела на окно, за которым было лето.

– Ты сразу отрубишься, – сказала она. – Ты ведь больше не функционал… Могу попросить местных спрятать тебя в поселке. Они уже неплохо научились заботиться о новичках. Но если полицейский решит проверить…

– Он решит, – кивнул я, вспоминая, как Цай – полицейский из города Кимгим – преследовал Иллан в Заповеднике. Впрочем, тогда Иллан удалось уйти.

Но Нирвана – совсем другое дело. Тут меня и преследовать не надо – бери тепленьким, со слюной изо рта и блаженной улыбкой идиота на лице.

– Где я могу укрыться на Янусе?

– Сейчас. – Василиса подошла к пузатому буфету, выдвинула ящик. Я следил, как она перебирает инструкции от микроволновки и холодильника, книжечки каких-то счетов (неужели даже функционалы вынуждены платить за электроэнергию?). Потом в ее руках появилась хорошо знакомая мне книжечка в кожаном переплете – таможенный справочник. На обложке было вытиснено серебром «ЯНУС». Очень хорошая книжка. Единственное, что в ней было странного, – толщина. Можно было подумать, что книга состоит из одной лишь обложки.

Практически так и оказалось: из Земли на Янус можно было возить все, что угодно. Обратно – тоже. Свод таможенных правил Земли-четырнадцать был неимоверно прост и короток.

Но Василису интересовали не правила. Из книжки она достала мятый листок, протянула мне:

– Вот. Жаль только, компас там не работает…

Это было подобие нарисованной от руки карты, примитивной, но понятной. В углу квадратик на извивающейся ленте – домик Василисы на реке. Скопище бугорков посередине – холмы (хотя больше всего это походило на попытку изнывающего от либидо студента нарисовать много больших сисек). В противоположном углу карты была нарисована башенка (хотя, опять же, ее можно было принять за попытку студента изобразить свое мужское достоинство на фоне многих больших сисек).

– Далеко? – Я ткнул в башенку пальцем.

– Двадцать два километра. – Василиса серьезно смотрела на меня. – Я туда не доходила, сам понимаешь.

– А чья это башня?

– Не знаю.

– А откуда у тебя карта?

Василиса заколебалась. Потом сказала:

– Я… однажды… Так вышло, помогла я одному человечку из Нирваны вырваться. Очень уж он хотел. Выпускать его на Землю нельзя было, это отследили бы. На Янусе тогда была весна. Единственное время года, когда там что-то приличное… летом жара убийственная, осенью ливни, зимой снег. Он ушел на Янус. А потом как-то прислал письмо. Уже с нашей Земли. Ему повезло дойти до этой башни и вернуться на Землю через нее.

– И этой карте можно верить? – спросил я.

– Да. – Голос ее был твердым. Но меня это не слишком радовало – я смотрел в окно. В третье, выходящее на названную в честь не самого симпатичного бога, да еще и некрасиво рифмующуюся планету.

За окном была серая мутная круговерть.

– Там ночь? – спросил я.

– День, – ответила Василиса, поколебавшись.

– И ты полагаешь, я дойду?

Василиса подошла к окну, прижала лицо к стеклу. Я не сразу сообразил, что за окном, вывешенный в чужой мир, висит термометр – самый банальный спиртовой термометр отечественного производства, стеклянная трубочка с двумя пластиковыми держалками на концах.

– Минус десять, – сказала Василиса. – Морозы там пока не ударили… у тебя есть шанс.

– Двадцать километров?

– Двадцать два. Но ты, похоже, потерял способности функционала не до конца. Вдруг это тебе поможет?

– У меня курточка на рыбьем меху, – сказал я.

– Да и ботиночки на тонкой подошве, – без улыбки подтвердила Василиса. – Решай. Если пойдешь – я тебя снаряжу.

– А если нет?

Василиса развела руками. Помедлила секунду, сказала:

– Не стану я с полицейским драться. Убьет он меня… а на мне целый поселок. Уходи, Кирилл. За тобой непременно придут.

Я еще раз глянул в окно – на Харьков, такой гостеприимный, еще даже не заснеженный… С рекламного плаката на другой стороне улицы улыбались трое мужиков – видимо, призывали что-то покупать. Впрочем, ветер и дождь изрядно потрепали плакат, лицо у одного совсем расплылось, у другого – стало недовольным, и лишь третий вопреки всем погодным катаклизмам сохранял оптимизм.

Выбор мой был невелик и неплохо коррелировал и с тремя плакатными персонажами, и с известным придорожным камнем. Пойду в Нирвану – дурачком стану, останусь на Земле – совсем сгину. Какой-то шанс был лишь на Янусе.