Орсон Кард - Люди на краю пустыни

— А у нее прелестная попка, ты не находишь, Дивер? — спросил он.

Дивер перепугался, хотя и не мог понять, что именно вызвало у него такой страх. У него было такое ощущение, словно во время игры в прятки кто-то незаметно подошел к нему и сказал: «А я тебя вижу, Дивер!».

— Чувствую, что ты меня осуждаешь, Дивер Тиг, — сказал Олли. — Но ты должен признать, что в этом деле я большой специалист. У тебя так никогда не получится. А это именно то, что так нужно Кэти. Ей нужна ласка и нежность. И нужные слова. Ты только опозоришься, пытаясь за ней ухаживать. Ты совсем не подходишь Кэти.

Олли говорил это с такой грустью в голосе, что Дивер просто не мог не поверить ему, хотя бы отчасти. Потому что Олли действительно был прав. Кэти никогда не смогла бы стать счастливой с таким, как он. С конным рейнджером и бывшим мусорщиком. В какой-то момент Дивер почувствовал, как в нем поднимается волна гнева. Но именно этого от него и ждал Олли. В такой ситуации мог потерять голову любой, но только не Дивер Тиг.

— Я-то, по крайней мере, могу отличить женщину от прелестной попки, — сказал Дивер.

— Я прочитал все ученые книги, Дивер, и знаю, в чем заключаются факты. Женщины — это всего лишь утробы, которые ждут, когда их наполнят младенцами. И они вставляют в себя наши брандспойты всякий раз, когда чувствуют, что их утроба пуста. Вся прочая чепуха насчет настоящей любви, привязанности, обязательств и отцовства, все это сплошное вранье, которое мы говорим друг другу, только потому, что не хотим признать, что мало чем отличаемся от собак — если не считать того, что наши сучки постоянно находятся в состоянии течки.

Дивер настолько рассердился, что готов был ответить самым грубым образом.

— Это тоже вранье, Олли. Факт в том, что единственный способ, с помощью которого ты корчишь из себя настоящего мужчину, состоит в том, что ты лжешь молоденьким девицам. Настоящая женщина в момент тебя раскусит.

Олли покраснел.

— Я знаю, чего ты добиваешься, Дивер Тиг. Ты пытаешься занять мое место в этой семье. Но сначала я тебя убью!

На этот раз Дивер не смог удержаться и расхохотался.

— Я сумею это сделать!

— Ну да, только я-то смеялся не над тем, что ты собрался меня убить. Я смеялся над твоей идеей о том, что я намерен занять твое место.

— Думаешь, я не заметил, как ты сегодня пытался узнать все о моей работе? А как ты заставил Кэти ловить каждое твое слово? Так вот, в этой семье есть место для меня, но не для тебя!

Олли повернулся и пошел прочь. Дивер спрыгнул с дерева и, сделав несколько широких шагов, догнал его. Он положил руку на плечо Олли только для того, чтобы остановить его, но Олли резко развернулся, высвобождая свое плечо. Дивер увернулся от удара, и кулак Олли лишь скользнул по его уху. Дивер почувствовал жгучую боль, но в свое время ему довелось участвовать в таких драках, что он перенес этот неумелый удар, даже не моргнув. Спустя мгновение Дивер прижал Олли к яблоне. Вцепившись правой рукой в рубашку Олли, он приподнял его, а левой сжал ему промежность. Парень явно испугался, но Дивер вовсе не собирался его бить.

— Послушай меня, идиот, — сказал Дивер. — Мне не нужно твое место. У меня есть возможность стать всадником Ройала, так какого черта ты решил, что я хочу сидеть за твоими дурацкими реостатами? Ведь ты сам захотел научить меня.

— Черт меня дернул.

— Черт тебя всегда дергает, Олли. Ты настолько глуп, что сам не знаешь, что делаешь. А теперь послушай-ка, что я тебе скажу. Мне не нужно твое идиотское место. Я не хочу жениться на Кэти и не намерен быть осветителем. И вообще, я распрощаюсь с твоей семьей, как только мы приедем в Моаб.

— Отпусти меня.

Левая рука Дивера еще сильнее сдавила промежность Олли. Тот, вытаращив глаза от боли, продолжал слушать.

— Если ты хочешь оставить свою семью, я ничего не имею против, но не делай это исподтишка и не пытайся переложить на меня свою работу. И не порти глупых малолеток, а то их родители отнимут у твоей семьи лицензию. То, что ты хочешь смыться, не дает тебе права угробить ради этой цели собственную семью. Ты должен уйти с чистой совестью, ты понял меня?

— Ты ничего не знаешь обо мне, Дивер Тиг!

— Так вот запомни, Олли. В течение следующей пары дней, пока мы не доберемся до Моаба, я буду следить за тобой так же внимательно, как муха следит за дерьмом. А ты не прикоснешься и даже не заговоришь ни с одной девушкой. Пока мы здесь, в Хэтчвилле, ты даже не посмотришь ни на одну девушку, а иначе я тебе все ребра переломаю, ты понял?

— Тебе-то что до всего этого, Тиг?

— Это твоя семья, тупой ублюдок. Даже собаки не гадят на собственных родичей.

Дивер ослабил хватку, и Олли сполз на землю. Больше он не пытался нападать, а лишь отошел на безопасное расстояние. «Олли! Олли!» — все еще кричала Кэти. Еще некоторое время он стоял и молча смотрел на Дивера, а потом, изобразив на лице свою кривую улыбочку, повернулся к нему спиной и стал выходить из сада. Он двинулся прямо к грузовику. Дивер остался на своем месте и провожал его взглядом.

Дивер чувствовал, что его мышцы все еще находятся в возбужденном состоянии, и он не знал, как их успокоить. Сейчас Дивер, как в детстве, готов был разорвать любого на куски. Он всегда умел обуздать свой гнев, но сейчас он испытывал какое-то удовлетворение оттого, что прижал Олли к дереву. В тот момент Диверу так хотелось врезать ему и не один раз, чтобы как следует проучить этого самодовольного дурака. Но только все это было зря, потому что он уже сожалел о том, что позволил себе зайти так далеко. Я вел себя как неразумное дитя, угрожая и запугивая Олли. Он был прав — какое мне дело до всего этого? Это совсем не мое дело.

Но теперь я сделал это своим делом. Сам того, не желая, я влез в проблемы этой семьи».

Дивер посмотрел в сторону импровизированной сцены, силуэт которой освещали последние лучи заходящего солнца. Заработал генератор, и один за другим зажглись различные прожекторы. Вокруг сцены появился ослепительный ореол. Все это было похоже на какое-то волшебство. Когда яркий свет упал на сцену, Дивер услышал, как зрители захлопали в ладоши.

За кулисами также включилось освещение, и теперь в свете прожекторов Дивер различил силуэты людей. Увидев эти серые тени, деловито снующие в разных направлениях, он ощутил какое-то приятное томление в груди и жар в голове. Это было предвкушение чего-то давно забытого. Утраченного настолько давно, что он даже не мог вспомнить, как это называется. Но это нечто настолько глубоко укоренилось в его памяти, что готово было в любой момент напомнить о себе. Оно заключалось в них, в этих мужчинах, женщинах и детях, которые бесшумно двигались за кулисами, выполняя свою работу. Это их силуэты мелькали в свете фонарей, сияющих во тьме. Это нечто заключалось в туго натянутых нервах, соединявших их всех воедино, в той плотной паутине, которая связывала их во время каждого представления. Каждый удар, нанесенный ими, каждая их нежная ласка, каждое объятие и каждая подножка, которую один из них подставлял другому, — все это оставалось невидимым, словно тонкая паучья нить. И так продолжалось, поскольку никто не мог воспринять их как ряд отдельных личностей. Самой по себе Кэти просто не существовало, зато была Кэти-и-Тули или Кэти-и-Скарлетт. Маршалла тоже не было, зато был Маршалл-и-Скарлетт или Маршалл-и-Тули или Маршалл-и-Олли или Маршалл-и-Парли, а главное, Маршалл-и-Рой. Но Рой разорвал эти тенеты, подумал Дивер. Рой вырвался из них и уже никогда не вернется, подумал он. Но сами тенеты все же остались, и каждый поступок Роя вызывает потрясение в жизни его брата, а через него оказывает влияние и на всех остальных, сотрясая все ячейки паутины.