Орсон Кард - Говорящий от имени мертвых (Голос тех, кого нет)

Язык Жен очень тесно связан с языком Мужей, но он более архаичен – близок к своим корням, более старым формам – все общение самка-самец основано на повелительном наклонении, в то время как формы самец-самка носят характер просьбы. Обращение самок к братьям напоминает обращение самок к месизам, древесным червям. Если это язык любви, удивительно, как им вообще удается спариваться и воспроизводиться?

Эндер улыбнулся. Он был рад снова слышать Джейн, рад сознавать, что она снова с ним, всегда готовая помочь.

Он заметил, что Мандачува о чем-то спрашивает Аунду, указывая на него. Он услышал, как она шепотом ответила:

– Он слушает эти маленькие камушки в ушах.

– Это королева пчел? – спросил Мандачува.

– Нет, – ответила Аунда. – Это… – Она пыталась найти понятное ему слово. – Это компьютер. Такая говорящая машина.

– Можно и мне такую? – снова спросил Мандачува.

– Когда-нибудь, – ответил Эндер, выручая Аунду, которая не знала, что ему ответить.

Голоса Жен смолкли, теперь звучал только голос Шаутер. Сразу же жены заволновались, стали переминаться с ноги на ногу.

Джейн зашептала в ушах:

– Она сама отвечает на языке Мужей.

– Великий день, – тихо сказал Эрроу за спиной. – Жены говорят на языке Мужей в месте родов. Такого еще не случалось раньше.

Сразу же Эндер вернулся на поляну и пошел прямо к ней. Хотя она была выше самцов, она на добрых пятьдесят сантиметров оказалась ниже Эндера. Он встал на колени и оказался с ней глаза в глаза.

– Я очень благодарен за доброту ко мне, – сказал Эндер.

– Я могу сказать это на языке Жен, – сказал Хьюман.

– Говори все на своем языке, – сказал Эндер.

Он перевел. Шаутер протянула руку и потрогала гладкую кожу его лба, грубую щетину его подбородка; она потрогала пальцем его губы. Он закрыл глаза, но не почувствовал, как ее палец нежно коснулся его век.

Она заговорила.

– Ты святой, Говорящий? – перевел Хьюман. Джейн поправила перевод. Он добавил слово «святой».

Эндер посмотрел на Хьюмана.

– Я не святой, – сказал он.

Хьюман замер.

– Скажи ей.

На какой-то момент он впал в смятение; затем решил, что Эндер менее опасен, чем его оппонент.

– Она не говорила святой.

– Говори мне только то, что говорит она, и постарайся поточнее, сказал Эндер.

– Если ты не святой, – произнес Хьюман, – то как ты узнал, что она сказала на самом деле?

– Пожалуйста, – попросил Эндер, – будь правдивым между мной и ею.

– С тобой я буду точен и правдив, – сказал Хьюман. – Но когда я говорю с ней, она слышит мой голос, произносящий твои слова. Я должен говорить их осторожно.

– Будь точен, – сказал Эндер. – Не бойся. Очень важно, чтобы она точно знала, что я сказал. Скажи ей об этом. Скажи, что я прошу у нее прощения за грубость твоего перевода, но я грубый фрамлинг и ты должен говорить в точности то, что говорю я.

У Хьюмана округлились глаза, но он повернулся к Шаутер и сказал ей.

Она ответила кратко. Хьюман перевел.

– Она говорит, ее голова не покрыта корнями мендоры. Конечно, она понимает это.

– Скажи ей, что мы, люди, до сих пор не видели такого огромного дерева. Попроси ее объяснить нам, что она и другие жены делают с ним.

Аунда пришла в ужас.

– Вы всегда сразу бросаетесь в атаку!

Но когда Хьюман перевел слова Эндера, Шаутер подошла к дереву, потрогала его и начала петь.

Теперь, подойдя ближе к дереву, они могли разглядеть шевелящиеся создания, ползающие по коре. Большинство из них было не больше 4-5 сантиметров. Они напоминали эмбрионов, покрытых редкой шерстью поверх розовых телец. Их глаза были открыты. Они забирались друг на друга, стараясь захватить места там, где кора мягче и где отмершие частички коры превратились в рыхлую кашицу.

– Амарантовая масса, – сказала Аунда.

– Детеныши, – добавила Эла.

– Не детеныши, – сказал Хьюман, – они уже достаточно подросли, чтобы ходить.

Эндер остановился около дерева и протянул к нему руку. Шаутер внезапно оборвала песню. Но Эндер продолжал тянуть руку, пока не коснулся ствола. Он приложил палец рядом с маленькой свинкой. Карабкаясь по коре, она коснулась его пальца, схватилась за него и забралась в ладонь, цепко держась за кожу.

– Ты знаешь, как зовут этого? – спросил он.

Испуганный Хьюман стал переводить заплетающимся языком. Затем так же перевел ответ Шаутер.

– Этот один из моих братьев, – сказал он, – они не получают имен, пока не научатся ходить на двух ногах. Его отец Рутер.

– А его мать?

– О, маленькие матери не имеют имен, – сказал Хьюман.

– Спроси ее.

Хьюман задал вопрос. Она ответила.

– Она сказала, его мать была очень сильной и плодовитой. Она смогла растолстеть, вынашивая пятерых детей. – Хьюман вытер лоб. – Пять детей это хорошее число, это много. И она была достаточно толстой, чтобы прокормить их всех.

– Его мать приносила пищу, чтобы кормить его?

Хьюман был в ужасе.

– Говорящий, я не могу сказать этого ни на каком языке.

– Почему?

– Я говорил тебе. Она была достаточно толстой, чтобы прокормить ее детей. Положи на место маленького братца и позволь жене продолжить песню.

Эндер прислонил руку к дереву и маленький братец перебрался на кору.

Шаутер возобновила пение. Аунда недоуменно смотрела на Эндера и ждала его объяснений. Но Эла была восхищена.

– Разве вы не поняли? Новорожденные питаются плотью матери.

Эндер встрепенулся.

– Как ты можешь так говорить? – спросила Аунда.

– Посмотрите, как они извиваются и корчатся на коре, словно месизы.

Они и месизы должны быть соперниками.

Эла указала на ту часть дерева, которая не была замазана пастой из амаранта.

– Деревья исторгают сок. Вот здесь – из трещин. До десколады здесь должно было собираться много насекомых, питающихся соком дерева, а теперь месизы и детеныши свиноподобных конкурируют за сок. Благодаря этому свиноподобные способны обмениваться генетическими молекулами с деревьями.

И не только детеныши, взрослые особи, лазая по деревьям и собирая месизов, тоже совершают подобный обмен. Даже если у них хватает других источников пищи, они остаются связанными с деревьями на протяжении всего жизненного цикла. Задолго до того они уже начинают становиться деревьями.

– Мы изучали социальные аспекты общества свиноподобных, – с вдохновением сказала Аунда, – а не процесс их эволюционирования.

– Мы ведем весьма деликатные переговоры, – сказал Эндер, – поэтому ведите себя поспокойнее и выясняйте для себя все, что можете, не впадая в дискуссию.

Песня достигла кульминации; в центре ствола наметилась трещина.

– Они не собираются повалить это дерево на нас, как вы думаете? – испуганно спросила Аунда.

– Она попросила дерево открыть свое сердце. – Хьюман снова провел по лбу. – Это – материнское дерево, оно единственное во всем лесу. Этому дереву нельзя причинять вред, или все наши детки будут происходить от других деревьев, и все наши отцы погибнут.