Ханну Райаниеми - Страна вечного лета

– Это не пригодится. Что насчет поэзии?

И тут она снова услышала голос распорядителя:

– Господа, встаньте на позиции, будьте добры!

Чем там занят этот кретин Аллен?

– Модная, с русским влиянием, в особенности заметно влияние Пушкина, депрессивная, хотя я не эксперт.

Пушкин. Русский трагический романтизм. С этим можно работать. Рэйчел выдернула из уха вкладыш, сунула эктофон в сумочку и побежала обратно к дуэлянтам. Кулагин и Шоу-Асквит стояли на изготовку и снова смотрели на белый платок в руке распорядителя.

Рэйчел протиснулась сквозь толпу зрителей, сорвала с себя жакет, отбросила мокрую шляпу и тряхнула темными волосами.

Распорядитель взмахнул платком. Оба пистолета разом поднялись. Рэйчел с криком бросилась вперед, на линию огня.

Один за другим грохнули выстрелы – быстро и с металлическим звоном, как клавиши гигантской пишущей машинки. Мимо щеки Рэйчел просвистела пуля. Вторая попала в мощеную дорожку под ногами, в воздухе повис запах дробленого камня. Рэйчел поскользнулась на мокрых плитках и чуть не упала.

– Мадам! Уйдите с дороги! – завизжал Шоу-Асквит.

Рэйчел не ответила ему и метнулась к Кулагину. Тот уставился на нее вытаращенными глазами.

– Яков! Lyubov moya! – выкрикнула она, пытаясь изобразить русский акцент. – Не делай этого, я этого не стою, я бы пошла за тобой в Страну вечного лета. Пожалуйста, забудь обо всем!

Она обняла Кулагина за шею.

– Немедленно прекратите эти глупости, иначе нашей сделке конец, – шепнула она ему в ухо. – И предоставьте говорить мне.

В мутных глазах русского мелькнуло оживление. Он нерешительно опустил пистолет, а другой рукой приобнял Рэйчел. Она прижалась к его могучей груди.

Шоу-Асквит тоже опустил оружие и смущенно уставился на них.

– Сэр, прошу вас, давайте успокоимся, – сказала Рэйчел. – Умоляю, простите моего бедняжку Якова, он не в себе. Мы поссорились, и он просто обезумел. Видимо, ваши прекрасные строчки напомнили ему о том, как я его обидела. Прошу вас, не держите на него зла. Он же ранен, мой бедный Яков, zvezda moya… Это я виновата, я одна!

Она ткнула Кулагина по ребрам с противоположного от раны бока.

– Она… Она права, – проревел русский. – Сэр, примите мои глубочайшие извинения. Я не понимал, что делаю.

– Что ж, тогда ладно. – Шоу-Асквит откинул со лба мокрую прядь белокурых волос. – Вы берете назад свои слова о моей матери?

– Да.

– В таком случае перед лицом свидетелей я заявляю, что удовлетворен.

Со стороны его болельщиков послышался ропот, но Шоу-Асквит поднял руку, призвав к тишине.

– Миледи. Ваше вмешательство было крайне своевременным. Не желаете ли выпить с нами, закрепив мирное соглашение?

– Благодарю, но мне нужно заняться раной моего Якова и… и другими ранами.

Рэйчел притянула Кулагина в поцелуе, чтобы заслонить его лицо от фотовспышек камер. Его губы были холодными. От вкуса спиртного ее замутило, но она не оторвалась от русского, пока зрители не загикали.

Лучший способ утаить реальную историю от прессы – скормить ей историю повкуснее.

Рэйчел взяла Кулагина под руку. Майор Аллен проторил им путь в толпе, прикрывая головы зонтиком, и они вернулись в сияние бального зала отеля. После дождливого сада он выглядел по-летнему теплым.

Волоча Кулагина под руки, Рэйчел с майором поднялись на лифте на четвертый этаж и отвели русского в его комнату – номер 433.

Это был номер люкс, небольшой, но роскошный, с панелями из темного дерева на стенах, толстым узорчатым ковром и письменным столом из красного дерева. Кулагин плюхнулся на диван у окна, откинулся назад и посмотрел на Рэйчел.

– Итак, миссис Мур, собираетесь продолжить с того места, где мы остановились? – спросил он по-русски.

Рэйчел использовала фамилию Мур во время бесед с агентами.

– Можно и так сказать, – на том же языке ответила Рэйчел и перешла на английский: – Майор Аллен, не принесете аптечку?

– Может, стоит позвать врача? – спросил майор.

– Сначала я сама посмотрю, насколько серьезно ранение. Снимите рубашку, Яков Михайлович.

Криво усмехнувшись, Кулагин расстегнул рубашку и со стоном ее снял. Его кожа была белой, как тесто, жирные складки на брюхе колыхались, когда он шевелился, но волосатые руки и грудь были по-медвежьи крепкими.

Пуля царапнула Кулагина по ребрам. Рана неглубокая, но когда он поднял руку, чтобы Рэйчел могла посмотреть, снова открылось кровотечение. Не считая спиртного, пахло от него, что удивительно, свежестью – хорошим мылом из отеля и легким одеколоном.

Рэйчел принесла из ванной маленькое полотенце и велела Кулагину приложить его к ране, пока не вернется Аллен. Потом налила ему стакан воды. Кулагин медленно выпил, опуская стакан между глотками, а другой полусогнутой рукой, похожей на сломанное крыло, придерживал окровавленное полотенце.

Вид на Риджент-стрит за окном рассекала золотая сетка проводов клетки Фарадея – она не впускала нежеланных призраков. От исходящего из радиатора под окном жара влажная одежда стала горячей и неприятной.

И тут до Рэйчел дошло.

«А ведь в меня чуть не попали, – подумала она. – Я могла умереть. Быстрая красная вспышка боли и падение – так это могло быть».

Ее руки задрожали, а сердце заколотилось. Для страха нет причин, уговаривала себя она. В конце концов, ей хотелось бы однажды попасть в Страну вечного лета. Но только не так, не по глупой случайности и не в таком жутком виде, став жертвой мальчишки, стреляющего от скуки.

Кулагин поднял стакан.

– Похоже, нам обоим требуется что-то покрепче, миссис Мур. Надеюсь, с вами все в порядке. Глоток спиртного вас согреет. Хотя бы насчет этого тот хлыщ Шоу-Асквит был прав! И вам нужно снять мокрую одежду.

Рэйчел скрестила руки на груди, чтобы скрыть дрожь в ладонях, и заставила себя улыбнуться.

– Вы совершенно правы, Яков Михайлович. Я переоденусь и тут же к вам вернусь.

Рэйчел закрыла за собой дверь ванной и сняла промокшие юбку и блузку, бросив их темной кучкой на пол. Секретная служба – мужской мир, а потому лучше одеваться как монашка. Дрожа, она закуталась в тяжелый халат, который оказался слишком ей велик. Прическа была в полном беспорядке. Рэйчел пошарила в сумочке в поисках щетки, посмотрела в зеркало и быстрыми движениями расчесала густые темные локоны, стиснув щетку так, что побелели пальцы. Ритмичные движения и мягкие поглаживания головы ее успокоили.

Рэйчел стерла испорченный дождем макияж и критическим взглядом изучила свое отражение. Ниже ростом, чем хотелось бы, осанка как у офисного клерка. Усталые серые глаза. Гладкая белая кожа, которую не изменило даже детство в Бенгалии, – ее лучшее достояние. Джо, ее муж, говорил, что Рэйчел выглядит как фотография. Ну, хоть что-то. Учитывая, какой оборот принимают дела, морщины не замедлят появиться.