Орсон Скотт Кард - Звездные дороги. Истории из вселенной Эндера

– Потому что папа с мамой не хотят, чтобы они учились всяким антикатолическим вещам, которые преподают в школе.

Ян Павел хотел спросить, что значит «антикатолический», но сообразил, что это наверняка означает что-то против католиков, так что спрашивать, рискуя, что в ответ Анджей снова назовет его тупым, не имело смысла.

Однако его не оставляли мысли о том, как из-за войны все государства отдали власть одному человеку, который потом сказал всем, сколько детей им можно иметь, и запретил всем лишним детям ходить в школу. Но ведь это даже лучше – не ходить в школу? Как мог Ян Павел чему-то научиться, если бы не сидел в одной комнате с Анной, Анджеем, Петром, Катажиной, Миколаем и Томашем, подслушивая их уроки?

Больше всего его озадачивало, что в школе могли преподавать нечто антикатолическое.

– Все люди – католики? – спросил он как-то раз отца.

– В Польше – да. Или, по крайней мере, так говорят. В свое время так оно и было.

Глаза отца были закрыты – он почти всегда закрывал их, стоило ему присесть. Даже за едой вид у него был такой, словно он вот-вот свалится и заснет. И все потому, что он работал на двух работах – на легальной днем и нелегальной ночью. Ян Павел почти его не видел, кроме как по утрам, но тогда отец валился с ног от усталости, и мама не разрешала с ним разговаривать.

Она и сейчас на него шикнула, хотя отец уже ответил на его вопрос.

– Не приставай к папе, он думает о важных вещах.

– Ни о чем я не думаю, – устало проговорил отец. – Скоро вообще думать разучусь.

– Все равно, – сказала мама.

Но у Яна Павла имелся еще один вопрос, который он не мог не задать.

– Если все католики, то почему в школах учат антикатолическому?

Отец уставился на него словно на сумасшедшего.

– Слушай, тебе сколько лет?

Он явно не понял, о чем спрашивал Ян Павел, поскольку возраст тут был совершенно ни при чем.

– Мне пять, папа, ты что, забыл? Но почему в школах учат антикатолическому?

Отец повернулся к матери.

– Ему всего пять, зачем ты его этому учишь?

– Это ты его научил, – ответила мама. – Постоянно брюзжишь по поводу правительства.

– Это не наше правительство, это военная оккупация. Очередная попытка задавить Польшу.

– Ну да, болтай больше – и тебя опять накажут, потеряешь работу, и что мы тогда будем делать?

Стало ясно, что никакого ответа не последует, и Ян Павел сдался, оставив вопрос на потом, когда у него будет побольше информации и он сможет связать ее воедино.

Так и шла их жизнь в тот год, когда Яну Павлу было пять, – мама постоянно трудилась, готовя еду и заботясь о малышах, даже когда пыталась вести занятия в гостиной; отец уходил на работу еще до восхода солнца, и всех детей будили, чтобы они могли видеть отца хотя бы раз в день.

Вплоть до того дня, когда отец не пошел на работу, оставшись дома.

За завтраком отец с матерью напряженно молчали, а когда Анна спросила, почему папа еще с ними, мама лишь бросила: «Сегодня он на работу не пойдет», таким тоном, словно говоря: «Не задавай лишних вопросов».

С двумя учителями уроки в тот день могли бы пройти и получше, но отцу явно не хватало терпения, и в итоге он едва не довел до слез Анну и Катажину, которые сбежали к себе в комнату, а сам отправился в сад полоть грядки.

Когда в дверь постучали, матери пришлось послать Анджея, чтобы тот привел отца. Пока отец шел назад, стряхивая землю с рук, стук повторился еще дважды, все более настойчиво.

Отец открыл дверь и встал на пороге, заполнив своей рослой крепкой фигурой дверной проем.

– Что вам нужно? – требовательно спросил он на общем вместо польского, и дети сразу поняли, что пришел какой-то иностранец.

Последовал негромкий ответ, который Ян Павел отчетливо расслышал. Голос принадлежал женщине.

– Я представляю программу тестов Международного флота. Как я понимаю, у вас трое мальчиков в возрасте от шести до двенадцати лет?

– Наши дети никак вас не касаются.

– Как вам известно, господин Вечорек, предварительные тесты обязательны по закону, и моя задача – исполнить его требования. Если предпочитаете, могу вызвать военную полицию, которая вам все объяснит.

Ее слова звучали так спокойно, что до Яна Павла не сразу дошло, что это вовсе не предложение, а угроза.

Отец мрачно отступил назад.

– И что вы мне сделаете – в тюрьму посадите? Вы приняли законы, которые запрещают моей жене работать, нам приходится учить детей дома, а теперь вы вообще лишаете мою семью куска хлеба?

– Я не определяю правительственную политику, – ответила женщина, окидывая взглядом полную детей комнату. – Все, что меня интересует, – тестирование детей.

– Петр и Катажина уже прошли правительственные тесты, – вмешался Анджей. – Всего месяц назад. Уровень их знаний подтвержден.

– Речь не об уровне знаний, – сказала женщина. – Я не представляю ни систему образования, ни польское правительство…

– Нет никакого польского правительства, – заявил отец. – Только оккупационная армия, требующая подчинения диктатуре Гегемонии.

– Я представляю Флот, – продолжала женщина. – По закону нам запрещено даже высказываться по поводу политики Гегемонии, пока мы в форме. Чем раньше я начну тестирование, тем раньше вы сможете вернуться к своим обычным делам. Они все говорят на общем?

– Конечно, – с некоторой гордостью ответила мама. – Уж точно не хуже, чем по-польски.

– Я понаблюдаю за тестами, – сказал отец.

– Прошу прощения, сэр, – ответила женщина, – но такой возможности у вас не будет. Предоставьте мне комнату, где я смогу побыть наедине с каждым из детей, а если в вашем жилище только одна комната – уведите всех на улицу или к соседям. Проводить тесты буду я одна.

Отец попытался ее припугнуть, но понял, что в этом бою он безоружен, и отвел взгляд.

– Мне все равно, пройдут ли они тесты. Даже если пройдут – я не позволю вам их забрать.

– Не будем загадывать заранее, – сказала женщина. Вид у нее был грустный, и Ян Павел вдруг понял почему: потому что она знала, что никакого выбора у отца не будет, но ей не хотелось говорить об этом прямо. Ей просто хотелось сделать свое дело и уйти.

Ян Павел понятия не имел, откуда он это знает, – порой знание просто приходило к нему само. Не так, как с историческими фактами, географией или математикой, когда, чтобы что-то узнать, требовалось этому научиться, – ему достаточно было посмотреть на кого-то или кого-то послушать, и вдруг он узнавал о них нечто новое. Чего они хотели или почему поступали именно так, а не иначе. К примеру, когда ссорились его братья и сестры, он обычно отчетливо понимал, что стало причиной ссоры, и, как правило, даже не задумываясь, находил подходящие слова, чтобы эту ссору прекратить. Иногда он молчал, поскольку ему было все равно, ссорятся они или нет, но когда кто-то начинал злиться по-настоящему и уже готов был полезть в драку, Ян Павел говорил то, что следовало сказать, и ссора тут же заканчивалась.