Тимоти Зан - Сделка кобры

Чандлер чуть поднял брови.

– Вот уж ни за что бы не подумал, что вы такие друзья с Трофтатуги.

– Никакие мы не друзья, – покачал Головой Корвин, – однако, надеюсь, вы не забыли, что некто не названный вами находился на борту аэрокара, когда Первый Говорящий предположил, что участие какого-то Моро жизненно важно для успеха этой миссии. Напомните ему об этом, вы увидите, что ему тотчас расхочется и дальше требовать, чтобы моего брата посадили за решетку. Чандлер негромко фыркнул.

– Вполне вероятно, – сказал он и глубоко вздохнул. – Ну что ж, пусть это будет домашний арест, но мы по возможности не будем предавать его огласке, если только у нас пройдет этот номер.

– Благодарю вас, сэр, – Корвин умолк. – Не мог бы я попросить вас ещё об одном одолжении… Видите ли, сегодня мы празднуем окончание Академии моей племянницей. Не могли бы вы подождать с ордером на арест хотя бы до завтрашнего утра? Тем самым вы бы оказали нам неоценимую услугу.

– Я не думаю, чтобы в планы Джастина входило потихоньку удрать с планеты, – ответил Чандлер почти искренне. Он уже принял решение всячески ставить Приели палки в колеса по одному вопросу, и судя по всему, очередная просьба Корвина показалась ему не слишком затруднительной. – Домашний арест официально начинается завтра, в восемь часов утра. Как вы, надеюсь, понимаете, Приели посчитает, что вы обязаны в первую очередь ему. Независимо от того, каково ваше мнение по данному вопросу.

– Я уже и без того положил свою карьеру на алтарь судьбы Джин, лишь бы только она стала Коброй, – холодно заметил Корвин, – и если Приели считает, что способен выжать из меня все соки, то его постигнет горькое разочарование.

– Могу себе представить, – вздохнул Чандлер. – Хотя на вашем месте я не стал бы недооценивать то, с каким искусством он манипулирует общественным мнением. Тихо подать в отставку или уйти с позором – это, знаете ли, две разные вещи. Я полагаю, ему доставит огромное удовольствие, если вдруг подвернется возможность смешать имя Моро с грязью. Вот уж где он отведет душу.

Корвин почувствовал, как его нервы напряглись. Имя Моро. Оно стало неотъемлемой частью ранней истории Миров Кобры, превратившись в одно из немногих имен, которые на Авентине с малых лет было известно всем и каждому. Много лет назад защита доброго имени явилась одним из решающих факторов для его отца во время подавления восстания Шаллинора и его последующих усилий по формированию на Авентине новой политики. Это имя оставалось одним их немногих истинных ценностей, которые он, Корвин, намеревался передать своим племянницам, а будь у него собственные дети, то и им. Мысль о грязных лапах Приели заставила его содрогнуться…

– Пусть только попробует, он ещё о многом пожалеет, – тихо возразил он Чандлеру. – Можете, если хотите, назвать это угрозой или же констатацией факта. Однако сделайте так, чтобы он понял.

Чандлер кивнул.

– Я попытаюсь. Мне просто хотелось, чтобы вы поняли, с чем в данном случае имеем дело. Как бы там ни было… полагаю, что вам пора. Не стану вас задерживать. А вы, разумеется, поставите сегодня вечером брата в известность…

– Безусловно, – вздохнул Корвин. – спокойной ночи, сэр, и… огромное вам спасибо.

Генерал-губернатор одарил его мрачной улыбкой и исчез с экрана.

Еще несколько секунд Корвин сидел не шевелясь, тупо уставясь в погасший экран. Значит, Приели было мало просто поставить их семью в дурацкое положение. Нет, он возжелал настоящей крови. Что ж, если ему не терпится ввязаться в борьбу, разгневанно подумал Корвин, мы её гарантируем. К тому же Корвин занимался политикой куда дольше, нежели Приели. Так или иначе, он исхитрится и взвалит всю ответственность на подлого Отверга.

Так или иначе.

Корвин глубоко вздохнул, постарался отогнать навязчивую мысль и поднялся из-за стола. В конце концов, впереди его ждало семейное торжество, и ему по крайней мере стоит попытаться изобразить на лице радость. Пусть даже на самом деле на душе у него скребли кошки.

Красные отблески заката на небе быстро тускнели и гасли в ранних сумерках весеннего вечера в Капиталии. Джин остановила машину у тротуара и вышла. Несколько мгновений она просто стояла в сгущающихся сумерках, оглядывая дом и задаваясь вопросом, почему это место, где она родилась и выросла, теперь выглядит в её глазах совершенно иначе. Ведь не потому же, что её не было здесь четыре недели, – сколько раз она отлучалась из дома и на более длительное время. Нет, сам дом не изменился. Дом её детства… а вот сама она уже давно не ребенок. Она стала взрослой. Взрослой женщиной-Коброй.

Направляясь к дому, она почти машинально включила оптические усилители, и поэтому заметила в здании и окружающем его пространстве кое-что для себя новое. Инфракрасная настройка позволяла заметить небольшую утечку тепла в углу её спальни – неудивительно, что в этой комнате зимой всегда было холоднее, чем в остальном доме. Телескопическое увеличение показало, что теоретически неподвластная времени облицовка начала потихоньку растрескиваться возле сточных желобов. А телескопический обзор дупла в высоком дереве борлаш, что росло во дворе, обнаружил пару блестящих бусинок-глаз какого-то зверька. Воспоминания о давно ушедших днях, надежды на будущее – все это смешалось с реальностью настоящих мгновений. С реальностью, которая, несмотря на вое преграды, стала воплощением её самых честолюбивых устремлении. Она стала Коброй.

Позади Джин раздался негромкий звук затормозившего автомобиля, и она встрепенулась, оборачиваясь, в надежде увидеть дядю. Но это оказался Мандер Сан.

– Эй, привет, Джин! – позвал он её, высунув голову из окошка машины, – подожди минутку!

Джин сделала несколько шагов назад и перешла на другую сторону улицы, где затормозил Мандер.

– В чем дело? – спросила она, с опозданием заметив серьезное выражение его лица, – что-нибудь не так?

– Не знаю, – Мандер, казалось, сверлил её глазами. – Может, это всего лишь слухи… послушай, сегодня днем один приятель моего отца сказал мне… В общем, он занимается обработкой данных для Директората. Тебе известно, почему ты была допущена в Академию?

По очевидным причинам, то есть по официальным причинам – вертелся ответ на языке Джин, но она сдержалась.

– Мне известно только то, что мне было сказано. А что объяснили тебе?

– Что это была сделка при закрытых дверях, – сердито бросил Мандер, – твой дядя-губернатор увидел в этой миссии хороший шанс для себя. Если она окажется успешной, то он сохранит свой пост, а если нет… ему придется подать в отставку.

Джин почувствовала, что у неё пересохло во рту. Память о той ужасной ночи несколько недель назад снова промелькнула в её мозгу, ночи, когда её отец стрелял в Монса, ночи, когда она отправилась упрашивать дядю. Корвина, чтобы тот постарался – ну хоть как-нибудь – добиться для неё места в Академии.