Тимоти Зан - Дракон и раб

– И я тоже, – вставил Ной.

– Ты – другое дело, – ответила Маэрлинн. – Твои родители никогда не принимали эту жизнь так, как приняли ее родители Греба и Гриба. Твои никогда не теряли надежды снова стать свободными.

– Они все еще здесь? – спросил Джек, оглядываясь через плечо на остальных рабов.

– Нет, – тихо сказала Маэрлинн. – Они...

– Они умерли. – В голосе Ноя прозвучал странный вызов. – Моего папу забили до смерти после того, как он попытался сбежать. А потом у мамы началась лихорадка – и она тоже умерла.

Джек поморщился.

– Прости, – сказал он, жалея, что распустил язык. – Я не знал.

– Конечно ты не знал, – сказала Маэрлинн. – Не нужно извиняться. Хочешь помыться перед тем, как отправиться спать? Боюсь, в единственном нашем душе только холодная вода.

Джек задрожал.

– Спасибо, но – нет уж. Я бы хотел просто лечь спать.

– Понимаю, – ответила Маэрлинн. – Ной, ты не покажешь Джеку, где его кровать?

– Конечно, – отозвался Ной. – А как насчет одежды?

– На его койке лежит балахон. – Маэрлинн встала. – Пусть поспит в нем.

– Хорошо, – ответил Ной. – Пошли, Джек.

Он провел Джека мимо рядов коек туда, где, тихо разговаривая, лежали Греб и Гриб – рядом с их местами была пустая койка.

– Вот твое место, – сказал Ной.

– Спасибо. – Джек кивнул двум джантрисам, когда те на него взглянули.

Близнецы кивнули в ответ и вернулись к беседе.

– Ах да, а это – Лиссса, – сказал Ной, указывая на другую соседнюю койку.

На ней лежала девочка-долом, ее толстая, похожая на черепицу чешуя выглядела в неярком свете тусклой и грязной. Лиссса свернулась на боку спиной к Джеку и джантрисам, глядя на грубо вырезанную деревяшку, которую вертела в руках.

– Она – долом, – добавил Ной.

– Да, я знаю, – ответил Джек. – Привет, Лиссса, меня зовут Джек.

Девочка слегка повернула голову.

– Привет, Джек, – отозвалась она и снова продолжила разглядывать деревяшку.

– Она немножко тихая, – объяснил Ной. – Извини.

– Ничего, – сказал Джек. – Тихая – это хорошо. Где балахон, о котором говорила Маэрлинн?

– Вот он. – Ной вытащил сверток из-под подушки. – Давай, раздевайся.

Джек оглянулся на Лисссу. В отряде наемников «Виньярдс Эдж» тоже было непросто уединиться. Но по крайней мере, там в бараке не было девочек. Хотя большинство девочек здесь были инопланетянками, Джек все равно стеснялся. Ной, должно быть, понял это по его лицу.

– Не беспокойся, – очень тихо сказал малыш. – Здесь никто ни на кого не смотрит. И ты тоже должен научиться ни на кого не смотреть.

– Хорошо, – ответил Джек.

Но он сильно сомневался, что у кого-нибудь еще здесь есть татуировка с драконом по всему телу.

Однако что он мог еще сделать, как не послушаться совета Ноя?

Джек развернул балахон и положил на постель. Он был именно таким, каким и должен быть балахон: просто мешок с прорезями для головы и рук. Ной, казалось, внимательно рассматривал пол рядом с койкой Джека. Приготовившись к тому, что сейчас будет, Джек стащил свою влажную рубашку. Малыш даже не поднял глаз. Джек, нахмурившись, оглядел барак. Ничего. Никто не вскочил на ноги, никто не вытаращился на него и не тыкал в него пальцем, никто не задохнулся, не свистнул, не фыркнул и даже не задышал быстрее. Похоже, никто вообще ничего не заметил.

Он натянул через голову балахон, прикрыв Дрейкоса. Что ж, здесь все и вправду друг на друга не смотрят.

Джек стащил обувь и носки. Он уже вылезал из джинсов, когда появилась Маэрлинн с корзиной.

– Положи сюда свою одежду, – велела она. – Я о ней позабочусь...

– Пять минут! – перебил ее громкий голос, донесшийся от дверей.

Джек посмотрел туда, откуда раздался окрик.

На пороге барака стоял высокий, уродливый, загорелый дочерна человек с густой, черной с проседью бородой. На нем была такая же потрепанная одежда, как на остальных, но его грудь пересекала ярко-красная лента.

Человек обвел глазами барак, на пару секунд задержав взгляд на Джеке, как будто оценивая новичка. Потом, не сказав больше ни слова, бородач повернулся и вышел.

– Это Флек, – сказала Маэрлинн. – Мы называем его старшиной.

– Он помогает бруммгам с нами управляться, – презрительно добавил Ной.

– Ладно, ладно, – успокаивающе сказала Маэрлинн. – Он точно такой же раб, как и все мы. У нас у всех есть свои обязанности, вот и у него есть свои. Я уже сказала, Джек, что твоя одежда будет готова к утру.

– Ты справишься за пять минут?!

– «Пять минут» означает только, что через пять минут погасят огни, – объяснила Маэрлинн. – Но я давно тут живу и вполне могу справиться в темноте. А теперь – спать. Ты тоже ложись, Ной.

– Хорошо. – Ной пошел к койке рядом с койками джантрисов, – Спок-ночи, Маэрлинн. Спок-ночи, Джек.

– Спокойной ночи, – ответил Джек. – И спасибо.

Он откинул тонкое одеяло и забрался в постель. Матрас и подушка оказались такими бугристыми, как будто их набили древесными стружками или фасолью. И все-таки койка позволяла вытянуться во весь рост: это уже давало ей два очка вперед по сравнению с «горячей». Джек все еще пытался заровнять самые большие бугры, когда лампочки под потолком погасли.

В ту же минуту в бараке стало тихо. Очевидно, остальные рабы знали распорядок настолько хорошо, что приучили себя засыпать в положенное время.

Джек хотел дождаться, пока все заснут, а потом поговорить с Дрейкосом. Но пребывание в «горячей» измучило мальчика больше, чем он думал, и вскоре он обнаружил, что его глаза закрываются сами собой.

Спустя несколько мгновений Джек уже крепко спал.

Дождавшись, пока все в бараке уснут, Дрейкос соскользнул с руки Джека, упал на грубый деревянный пол и бесшумно побежал к двери, все время держась настороже.

Дверь оставили слегка приоткрытой, чтобы в барак проникал воздух. Дракон внимательно осмотрел дверной косяк в поисках сигнализации вроде той, что они с Джеком нашли в доме привратника. Но ничего подобного здесь не было.

Дракон высунул морду в щель и с минуту стоял неподвижно, наблюдая, прислушиваясь, пробуя воздух языком. Поблизости не было ни охранников, ни патрулей, во всяком случае, он не обнаружил ничего такого. Приоткрыв плечом дверь, к'да скользнул по ступенькам в ночь.

Все огни в поселке рабов погасли, но света звезд и сияния городских огней на востоке было достаточно, чтобы Дрейкос мог находить дорогу. Еще более яркий свет исходил от поместья рабовладельца. Глядя в ту сторону, Дрейкос ощерил зубы, хлеща хвостом в приступе гнева и презрения. Всеми фибрами души он жаждал разделаться с семьей Чукок за их презренную торговлю рабами.

Но сейчас не время было для свершения правосудия. Перед ним этой ночью стояла куда более простая задача: исследовать вражескую территорию.