Мелинда Мёрдок - Молот Марса

Самый старший из собравшихся, мужчина шестидесяти лет, вдруг рассмеялся.

— Не вижу ничего смешного, Маки! — проворчал сидевший рядом парень. — Мы попали в ловушку. Нужно думать, как выбраться отсюда.

Маки обвел взглядом десятиметровую нору, где они нашли убежище, и перестал смеяться.

— Я просто отдаю дань нелепости жизни как таковой, — ответил он. — И полагаю, Сумио, ты не ошибешься, если последуешь моему примеру. Я прожил долгую жизнь и повидал много такого, чего ты в свои восемнадцать и представить себе не можешь. — Заметив в глазах парня злобный блеск, Маки отодвинулся от него подальше. — Разве положение, в которое мы попали, не кажется тебе смешным?

— Мне кажется только то, что мы потерпели полный крах! — прорычал Сумио, рубя рукой воздух.

Маки покачал своей седой головой.

— Это не крах. Хоть многие из наших уже на том свете, но мы-то живы. И должны жить, чтобы отомстить за павших и тем самым исправить несправедливость, которая нас постигла. А смеюсь я над шуткой, которую сыграла с нами судьба. Всю жизнь мы командовали другими, решали, что они должны делать, а что нет. Их жизнь была в наших руках. Рабочие, что находились под нашим надзором, смотрели на нас, как на богов, которые при желании могли смешать с грязью. И что же? Нас, их богов, смешали с грязью наши собственные боги!

— И что же тут смешного? Разве это тебя не унижает?

— Унизить человека может только его собственная подлость, а не подлость по отношению к нему со стороны тех, кому он верил.

Парень нахмурился, размышляя над словами Маки.

— Пройдут годы, — продолжал старик, — и ты поймешь: кто умеет относиться с юмором ко всему, в том числе и к самому себе, кто не ставит во главу угла собственное «Я», тот никогда не утратит способности радоваться жизни.

— Ты собираешься сидеть в этой дыре до скончания веков?

— Пока посижу. Почему бы нет? Вода еще есть, пища тоже. А как поутихнет эта свистопляска, уйду отсюда, — спокойно сказал Маки.

— И куда же? — спросил Сумио. Кожа его сердитого лица цвета старой слоновой кости, казалось, вот-вот лопнет от напряжения.

— В ряды Новой Земной Организации.

Возглас возмущения вырвался у всех, кто услышал эти слова.

— Как? К террористам?! Это же предательство! — Сумио откинул прядь волос, упавшую ему на глаза.

— Ты изрекаешь догмы, вбитые тебе в голову нашей системой, которая — заметь — сама предала тебя. Не забывай, что идеология РАМ — не единственная в мире. Есть и другие мировоззрения.

Сумио смотрел на Маки с возрастающим интересом.

— Что ты собираешься там делать? — спросил он.

— Мстить, мой юный друг, мстить.

Каждому из людей, которых судьба свела в этом тесном подземелье показалось, что Маки выразил именно его затаенное желание: мстить. На этот раз слова старика вызвали общее одобрение.

Где-то поблизости орудовали штурмовые отряды РАМ. При каждом разрыве снаряда люди, сидевшие в убежище, вздрагивали и прижимались к земле. Они знали, что алые комбинезоны старших рабочих РАМ не спасут от РАМовского оружия.

— Кейн!

Корнелиус Кейн включил личный терминал. Сигнал шел с прямой линии связи с центром РАМ.

— Кейн, куда ты запропастился? — требовательно вопрошал гнусавый голос.

На экране появилось лицо марсианина, которого Кейн никогда прежде не видел. Упрямо сжатые губы, близко поставленные подслеповатые глаза — словом, физиономия отталкивающая.

— Чем могу быть полезен? — спокойно спросил Кейн.

— Я не привык ждать, — заявил мужчина вместо ответа.

— А я не привык, как лакей, бросаться на первый зов человека, который не удосужился даже представиться. — Кейн по опыту знал, что в общении с марсианами главное — захватить инициативу в свои руки.

Такой тон марсианину не понравился. Его губы пренебрежительно скривились.

— Меня зовут Драгос. Я — уполномоченный по связям с Луной.

Кейн улыбнулся, обнажив свои белые зубы:

— Рад познакомиться с вами, господин уполномоченный. Чему обязан вашим вниманием?

— Неверная постановка вопроса, — ответил Драгос. — Правильнее было бы спросить: что я могу сделать для вас?

— А как правильнее было бы ответить? — дружелюбно спросил Кейн, почувствовав смутную угрозу, исходящую от марсианина.

— У меня к вам есть деловое предложение. Оно сулит хорошие деньги и сознание исполненного долга.

Кейн насторожился:

— Я весь внимание.

— Полковник Диринг пребывает на Луне.

— Это ни для кого не секрет.

— Мы хотим, чтобы вы убрали ее.

Итак, РАМ была заинтересована в том, чтобы Вильма погибла. Тон, каким марсианин высказал суть дела, не допускал иного толкования. Драгос не сомневался, что Кейн с удовольствием лишит эту женщину жизни в отместку за то, что она его оставила. Кейн ни с кем не делился своими истинными чувствами, и у РАМ были все основания считать, что Кейн пойдет на убийство Вильмы. Внезапно Кейн не к месту размечтался. А что, если бросить перчатку РАМ? Он может выкрасть Вильму и спрятать в своем дворце на Луне. Глядишь, у нее проснутся прежние чувства, и она оценит постоянство Кейна? На мгновение надежда вспыхнула в его глазах, как луч лазера. Но действительность вернула его с небес на землю.

— Я отказываюсь принять ваше предложение, господин уполномоченный.

— Почему же? У вас никогда не будет лучшей возможности свести личные счеты.

— Сколько вы заплатите за эту работенку?

— Пятьдесят тысяч долларов.

— Маловато, чтобы я рисковал своим положением на Луне.

— Что вы имеете в виду?

— Неужели, господин уполномоченный, вы настолько наивны, что не понимаете: если будет установлена моя причастность к исчезновению или смерти официального посла, то это отразится на моих отношениях с правительством Луны. Под угрозу ставится моя жизнь. Мне придется лишиться состояния, которое я наживал годами и вовсе не хочу терять. Словом, вы предлагаете слишком маленькую сумму за очень рискованное дело.

— Ничего другого предложить не могу. И не собираюсь торговаться. Найдется немало таких, кто согласится на эти условия.

— Вот и нанимайте любого из них, — резонно заметил Кейн.

— Непременно.

— Спасибо, господин уполномоченный, что вы хотели дать мне возможность заработать, — официально заявил Кейн. — Жаль, что я не могу извлечь выгоды из этого славного дельца.

— Вам будет еще больше жаль, когда вы увидите, как эти деньги уплывают к вашему сопернику.

— У меня нет соперников, господин уполномоченный. Я — единственный в своем роде. Уверен, любой, кому вы предложите эту сделку, согласится на ваши условия. Но только не я. Мне не нужны подачки. Прощайте.

Лицо Драгоса побагровело от гнева.

— Скорее на Меркурии ударят морозы, Кейн, чем я еще раз предложу вам работу.