Юрий Манов - Не мир принес

Корич еще раз переглянулся с Васинцовым, достал из потайного кармана удостоверение и предъявил в раскрытом виде, не давая в руки.

— Разрешите и мне полюбопытствовать, — сказал «прораб» и, достав из кармана куртки очки, разглядел печать и дивный лик Корича на удостоверении. — Надо же, спецназ «ГРИФ», слышал много, вижу впервые. Впрочем, мы что-то такое примерно и подумали. Андрей, предъяви господам офицерам наш патент…

Васинцов с удивлением рассматривал украшенный гербами и печатями лист с большой надписью «Лицензия». Действительно, группа частных предпринимателей (ФИО, паспортные данные, место прописки, номер лицензии на оружие и спецсредства) имеет право на отлов «зверей и зверолюдей» на всей территории РФ.

Дата выдачи, витиеватая подпись министра внутренних дел.

— А что вы так вытаращились, господа «грифы», — удивился Михаил, — словно впервые увидели?

— Знаешь, командир, — сказал вместо ответа Корич, возвращая ловцам документ, — мне будет что высказать по возвращении нашему обожаемому начальнику. Мог бы хотя бы предупредить.

— Надеюсь, господа, вы не претендуете на данную добычу? — спросил «прораб», указывая на постанывающего зверя.

— Не будем, — заверил Васинцов, — но зарплату ты нам с прапорщиком выдай, зря, что ли, неделю горбатились…

Из раздевалки доносилось нетрезвое пение. Работяги отмечали законную зарплату. «Прораб» Михаил поехал с прибывшей спецгруппой сдавать отловленного зверя и получать премию, «грифы» с оставшимися ловцами сидели в вагончике сторожа и тоже от спиртного не воздерживались.

— Надо же, «грифы»! Самые настоящие «грифы», — не переставал восхищаться захмелевший Андрюха, в очередной раз протягивая Коричу руку для пожатия, — ребятам расскажу — не поверят. Про вас же легенды ходят! Говорят, вы зверей голыми руками брали.

— Было и такое, — не стал отпираться Корич, умело вскрывая консервные банки большим ножом.

— Да брось ты эти банки, — не унимался хмельной Андрюха, — мужики, а че мы здесь сидим, а может, в кабак?! В сауну, девчонок вызовем, Мишка щас бабки привезет, гульнем!

— Я ж тебе уже говорил, — спокойно отвечал Корич, приступая к разделке сала. — Мы на задании, нельзя нам пока в баню, от нас пахнуть соответственно должно…

— Молчу, молчу, — закивал Андрюха.

Второго ловца, молчаливого парня, звали Павлом. Вытянуть из него хоть слово было весьма трудно, да и выпивал он как-то странно. Глотнет — поставит стаканчик, снова глотнет — поставит. И не разбавлял. Чистый спирт словно дегустировал, как коктейль какой-то. Васинцов сообразил, что если они хотят получить хоть какую-то полезную информацию, то разговорить надо Павла, потому как из бессвязного трепа Андрюхи понять что-либо было совсем трудно, да он и сломался быстро, растянулся на нарах и засопел.

— Если честно, мы сначала на вас подумали, — наконец сказал Павел, глянув в глаза Коричу. — Больно у вас лицо… характерное, извините. И повадки. Но быстро поняли, что ошибаемся.

— И по каким же приметам?

— Вы — человек суровый, но не злобный. И глаза у вас не бомжовские, уж извините, это опытному человеку сразу видно. Такой без своего угла никогда не останется.

— Да, видел бы ты мой «угол» в поселковой общаге, — хмыкнул Корич.

— Это не совсем то… Вы, наверное, служили? Военные часто с этого начинают, с койки в казарме, но постепенно все как-то устаканивается. У военных в глазах уверенность есть, хотя бы надежда. У бомжей большей частью глаза другие, без надежды, что ли…

— Ладно, хватит о моих глазках ясных, скажи лучше, как вы того, лысого, вычислили? Случайно?

— Не-е-ет, — впервые за вечер улыбнулся Павел, — я их, как бы лучше сказать, чувствую…

— В смысле? — быстро спросил Васинцов, переглянувшись с Коричем.

— Чувствую затаенную агрессию. Вот ничего вроде не происходит, а я чувствую угрозу, от человека исходящую, даже если он улыбается. Мы когда еще мальчишками были, я всегда знал, когда драки не миновать, а когда миром решить можно. Я, если честно, драться не люблю… А от него, от лысого, агрессия скрытая так и перла. Это при вас он пальцы не гнул, а с нами и с остальными непутевыми особо не церемонился. И хитрый — начал с малого, сначала Андрюху попросил ему нары в подсобке уступить, потом защищать пообещал, говорил, что среди блатного мира в почете. А потом работать за себя заставил, сказал, что бок у него схватило, получилось, вроде как работаем бригадой, а он у нас бригадир. Андрюха для виду возмутиться попробовал, так он ему по зубам и заточку к ребрам. В общем, явный зверюга. Ну мы сразу Михаилу звякнули, он ход операции и разработал. Тут ведь как, чтобы зверь проявился, его спровоцировать нужно, лучше всего на ярость, чтобы контроль над собой потерял и сущность его наружу выперла…

— Слушай, а этот лысый, он ведь тоже на бомжа особо не похож.

— Так он и не бомж. Москвич в третьем поколении, потомственный домушник, гоп-стопами порой грешил. А после третьего срока поумнел, решил от зоны подальше держаться, хотя блатных законов и на воле придерживался. А уж воровская романтика… Соберет толпу малолеток безбашковых, наплетет им про «настоящих пацанов», которые друг дружку под пулей не сдадут, напоит пару раз бормотой дешевой и натравляет по ночам на поздних прохожих. Большей частью — на подвыпивших. И ведь хитрый какой, роли распределял. Одни бьют, другие — карманы чистят, третьи — на шухере стоят, добычу — то есть общак — ему. А он, щедрый дядя, опять им бормотушечки купит, костюм спортивный по дешевке сообразит, гитару для посиделок. А детишки-то большей частью из неблагополучных, они слова доброго ни дома, ни в школе, а тут тебе авторитетный дядя руку жмет. Вот и старались, кто как мог. И ведь что получается, привлекать-то его не за что: он-то сам никого не бил, никого не грабил. А пацаны несовершеннолетние… Ну дадут им условный срок или посадят, он новых наберет.

— Это что, — недоверчиво спросил Корич, — он все так вам и рассказал?

— Нет, конечно, это Михаил дело на него из милиции привез. Объемное, надо сказать, дело, много там грехов за ним числится.

— Странно, и чего же он при таких доходах с жилья законного подался?

— Стаю его, тех, что после торков остались, более сильный зверь к лапам прибрал. А потом сожительницу его торкнуло от души. Засовестилась она мужниных проделок и в органы заявила. А может, просто надоел он ей. Тут еще тест-контроли повсеместно, а зверье их ох как не любит. Короче, совсем плохо ему дома стало…

— Так чего же он из столицы не сматывался?

— Хрен его знает… У зверей, сами знаете, территории свои определенные, жалко их другим оставлять. Видно, хотел отсидеться и стаю новую собрать, он нам как бы между прочим намекал, красивую жизнь сулил… Или с супружницей своей просто поквитаться не успел.