Юрий Манов - Тринадцатый апостол

Но я отвлекся. Так вот, объявился в Польше какой-то врач — то ли педиатр, то ли гинеколог, заявивший, что имеет контакт с духами древних атлантов. Ну и всю жизнь их описал, технику их, науку. Ему, конечно, никто не поверил, но наши «кирпичники» на всякий случай решили проверить. И знаешь…

В общем, смотри, Семенов, это — «зернолет». На аппаратах с таким же двигателем покоряли небо и космос древние атланты. В его двигатель не льют топлива, на месяц постоянного полета на предельных скоростях ему хватает… горстки зерен и немного воды. Обычной воды и обычных зерен, семян растений, деревьев. Наибольшая энергия выделяется почему-то от пшеницы и семян кедра и тополя. Это же чудо, Семенов, ну согласись, чудо! Да нет тут ничего сложного. Вот смотри. — Кравец начертил на снегу веточкой горизонтальную полосу. — Это поле. Сажаем зернышко. — Кравец ткнул веткой под черту. — А здесь сбоку ставим видеокамеру. И снимаем в замедленном режиме, по кадру в месяц. Что получится, запусти мы всю пленку в нормальном режиме лет через десять? Получится чудо!

Кравец, как дети на уроках рисования, изобразил неровный ствол и взлохмаченную крону.

— На пленке все происходит очень быстро, буквально в минуту из маленького зернышка вырастает огромное, полное сил дерево. Понимаешь, взрыв жизни! А что есть взрыв? Взрыв — это выплеск энергии. Как в карбюраторном двигателе бензин, смешанный с воздухом, взрываясь, высвобождая энергию, толкает поршень, как атомный реактор, высвобождая энергию ядра, нагревает воду и крутит лопасти турбины, так и обычное зерно высвобождает массу энергии, становясь большим и сильным деревом. Но только медленно. А почему бы не ускорить?

Короче, древние атланты, а теперь и мы научились это делать. И Бог меня наверняка накажет за то, что я в это чудо жизни и мысли напихал столько взрывающей, зажигающей и убивающей гадости. Поехали, Семенов, домой водку жрать…

— Только одного я не понял, товарищ полковник… или генерал-полковник?

— Да зови по-старому, — махнул рукой Кравец, морщась от только что опрокинутой.

— При чем тут эти пацаны в «мини-пекарне»?

— Э-э-э-э, Семенов, это еще одна военная тайна. Тут-то мы опять первые. Вот скажи, когда солдат, ну танкист, к примеру, идет в бой, что он думает?

— Как что? О том, как выполнить приказ, боевую задачу, о том, как нанести врагу наибольший вред и самому уцелеть.

— Во-во — уцелеть! Боится он. Каким бы смельчаком он ни был, все-таки погибнуть боится. И не всегда особо рискует, инстинкт самосохранения никто не отменял и хрен когда отменит. А если, допустим, танк идет в атаку, а танкист тем временем в уютном, безопасном блиндаже им управляет?

— Так значит, те пацаны…

— Точно! Они и есть пилоты боевых «колобков». В основном — чемпионы городов по компьютерным и сетевым играм. Они лучшие, Семенов, и завтра ты это увидишь. Завтра у них и у нас — боевое крещение. Я получил разрешение на боевое испытание «колобков». Сам понимаешь, с нашими тремя тысячами «штыков», включая стройбат и вертухаев с каторги, практически без танков и с одной батареей продержаться против десятикратно превосходящего противника, до зубов вооруженного, — нереально. У нас просто нет другого выхода. Но самое главное, что ты должен запомнить: завтра пленных не должно быть. Ни с нашей и ни с их стороны. Наверное, ты уже понял почему.

В наушниках пищало и трещало. С огромным трудом сквозь шум помех Семенов все же различил: «…общим числом до семи тысяч. Двадцать танков Т-90 и еще, кажется, английского производства. Бронемашины и системы залпового огня… да, да, вертолеты… Движутся колонной по льду реки…»

Он глянул в бинокль. Из-за поворота показались темные силуэты, легкие броневики разведки — значит, скоро начнется. Он обернулся на свой отряд. Почти невидимые на снегу — ровно полсотни бойцов. На другом берегу столько же. Ни под каким предлогом они не должны ввязываться в бой. Их главная и единственная задача — чтобы не было пленных. Ни с той, ни с другой стороны.

«Лучше бы, конечно, с той», — подумал Семенов и опять глянул в бинокль.

Семенов не мог точно сказать, когда появились «колобки». До того, как упали вертолеты, или после. Наверное, все-таки после — сначала вертолеты прикрытия с полосатыми знаками легиона на бортах как по команде резко завалились набок, а потом, неуклюже клюнув носами, начали падать вниз, некоторые — прямо на колонну. Рвануло пламенем, повалил густой дым. Потом над колонной, испуская зеленоватые лучи, тихо прошелестели два сверкающих диска. «К-27», — узнал Семенов. И один за другим стали глохнуть двигатели танков и машин. Диски одновременно развернулись и исчезли за деревьями.

«Огонь!» — услышал Семенов в наушниках, и на льду начался настоящий ад.

Засада удалась! Рвались заложенные фугасы, со стороны поселка гремели залпы батареи Остапчука. С молодецким «Ура!» и русским матерком посыпались с высокого берега стройбатовцы под командованием особиста (имени его Семенов так и не узнал), которые по-гренадерски начали забрасывать колонну гранатами (чего-чего, а этого добра на складах в Мирном было завались).

Отбросавшись, они, под прикрытием дыма и пулеметов с берега, бежали обратно и карабкались наверх. Добирались, конечно, не все…

Когда разрывы в колонне затихли и некоторые танки опять заворочались, «колобки» появились снова, и на этот раз уже четверкой. Они быстро прошмыгнули вдоль всей колонны, рассыпая зеленые и золотистые молнии, плюясь огнем и скидывая фугасы.

«А вот это — точно ад», — подумал Семенов и скомандовал:

— Приготовиться…

Они вели колонну пленных в направлении поселка. Пятьдесят одетых во все белое бойцов вели сотни три оборванных, обожженных, окровавленных легионеров. Европейские, азиатские, кавказские лица, даже с десяток негров, даже один индеец. Это были еще не все пленные, примерно столько же сами идти не могли и оставались на месте недавнего боя, над которым поднимался густой столб дыма.

Семенова тоже зацепило. Рана была пустяковая — осколком чуть царапнуло бедро, но идти было больно. Так что Семенов оседлал снегоход с установленным на заднем сиденье пулеметом.

В наушниках пискнуло:

— «Третий», «третий»! Семенов, мать твою, слышишь меня? Отвечай, это «первый»!

— Слышу «первого», — ответил Семенов.

— Чего тянешь, «третий», выполняй! — раздался в наушниках раздраженный голос Кравца.

— А «второй»?

— «Второй» уже сделал.

Семенов представил себе, как «это» сделал «второй» — без единого выстрела, и даже содрогнулся. Мысленно спросил себя, смог бы он так же, только прикладами и ножами, и не нашел ответа. Но от него этого и не требовалось…