Джордж Мартин - Лишь за одно вчера

- Херня все это. Надо пробовать, вот и все...

- Я думаю, мы в долгу перед Китом...

- А я думаю, Кит в долгу перед нами...

Все вдруг снова заспорили, поднялась ругань, а мы с Китом и Уинтерс стояли и слушали. Все это тянулось довольно долго, доводы с обеих сторон повторялись без конца, пока не заговорил Пит. Он вышел из-за спины Уинтерса, все еще в обнимку со своей Жанной.

- Хватит с меня. Наслушался, - сказал он. - Не о чем тут спорить. Вот Жанна говорит, что у нее будет от меня ребенок. К чертям собачьим, не буду рисковать ее жизнью или жизнью ребенка. Если есть средство узнать что-то полезное, уменьшить опасность, надо им воспользоваться. И вообще не собираюсь я рисковать из-за этого слюнтяя и слабака, который прячет головку под крыло. Наш Китти вовсе не первый и не последний, кому солоно пришлось, отчего ж к нему такое особое отношение? У меня тоже погибла телка во время Взрыва, но я же не ползаю, не прошу хронин, чтобы вспомнить. Завел новую. И ты, дорогой, себе заведи, и все будет путем.

Кит стоял неподвижно, стиснув кулаки.

- Между нами есть разница. Пит, - медленно произнес он. - Большая разница. Начать с того, что Санди не была телкой. И я любил ее, любил так, что тебе никогда этого не понять. Ты не понимаешь, что такое боль, Пит. Как и многие, ты обманываешь себя, говоришь, что боли нет, и тем от нее спасаешься. Ты всех убедил, что ты крутой мужик, супермен, ни от кого не зависишь. Ты отказался от собственной человечности, от какой-то части ее. - Кит улыбнулся; теперь он держал себя в руках, голос у него был ровный и уверенный. - Только я в эти игры не играю. Я так и буду цепляться за свою человечность, я буду драться за нее, если придется. Я любил, по-настоящему любил. А теперь мне больно. И я не откажусь ни от любви, ни от боли, не буду притворяться, что они ничего для меня не значат. - Он посмотрел на Уинтерса. - Лейтенант, я не могу без Санди, и я не позволю тебе отобрать ее у меня. Давайте голосовать.

Уинтерс кивнул.

Кит чуть было не победил. Чуть-чуть. Не хватило всего трех голосов. У него было много друзей. Но победил Уинтерс.

Кит принял это спокойно. Он взял коробку из-под сигар, подошел к Уинтерсу и отдал ему ее. Пит счастливо ухмылялся, но на лице Уинтерса не было и тени улыбки.

- Мне жаль, что так получилось, Кит, - сказал он.

- Мне тоже. - У Кита на глазах были слезы. Он никогда не стыдился слез.

В тот вечер никто не пел.

Уинтерс сам не путешествовал. Он посылал людей в "поисковые экспедиции" в прошлое; все рассчитывалось так, чтобы свести риск к минимуму, получив при этом максимальный результат.

Несмотря на эти старания, врач у нас так и не появился. Рик трижды отправлялся в прошлое, но ничего полезного так и не вспомнил. Но один из парней вынес кое-какие сведения о лекарственных травах из полета в те времена, когда он работал в биолаборатории; другая вылазка принесла данные об электричестве, которые, возможно, когда-нибудь пригодятся.

Но Уинтерс не терял оптимизма. Он беседовал с людьми, чтобы решить, кому дать следующую порцию хронина. Он был очень осторожен, очень скрупулезен и всегда задавал нужные вопросы. Никто не мог отправиться в прошлое без его разрешения. А хронин держали в новой хижине, где за ним приглядывал Пит.

А Кит пел. Я испугался, что после этого разговора он перестанет петь, но я ошибся. Он не мог бросить петь, как не мог отказаться от Санди. Он пришел к камню на концертной поляне уже на следующий вечер, и пел дольше и старательнее, чем когда бы то ни было. А на третий день он пел еще лучше.

Днем он занимался обычными делами, с несколько натужной бодростью. Много улыбался, много говорил, но все о каких-то пустяках. И никогда не вспоминал ни про хронин, ни про Путешествия, ни про тот разговор.

Не вспоминал он и Санди.

Ночевал Кит по-прежнему у ручья. Становилось все холоднее, но он, казалось, этого не замечал. Он просто брал с собой пару одеял, спальный мешок и не обращал внимания ни на ветер, ни на холод, ни на дожди, лившие все чаще.

Пару раз я ходил туда с ним - посидеть, поболтать. Кит был довольно приветлив, но никогда не говорил о чем-либо важном, а я не мог заставить себя направить разговор на темы, которых он явно избегал. Так что мы обсуждали погоду и все такое прочее.

Теперь Кит брал к ручью не коробку из-под сигар, а свою гитару. Он никогда при мне не играл, но пару раз я слышал издали, как он перебирает струны. Он не пел, только играл, и только две песни, повторяя их снова и снова. Понятно, какие.

Через некоторое время он уже исполнял только одну - "Я и Бобби Мак-Ги". Каждую ночь, одинокий, исступленный, Кит играл эту песню, сидя у пересохшего ручья среди голых деревьев. Мне всегда нравилась эта песня, но теперь я начал ее побаиваться; мороз пробирал по коже, когда я слышал эти звуки, доносимые холодным осенним ветром.

Наконец, как-то вечером, я заговорил с ним об этом. Мы недолго поговорили, но это был, по-моему, единственный случай после того памятного спора, когда мы с Китом по-настоящему слышали и понимали друг друга.

Я пришел к ручью вместе с ним, завернувшись в толстое шерстяное одеяло, чтобы спастись от моросящего холодного дождя. Кит, наполовину высунувшись из спальника, прислонился к дереву: на коленях у него лежала гитара. Он даже не пытался прикрыть ее от сырости, и мне от этого стало не по себе.

Мы поболтали, и в конце концов я упомянул о его концертах в одиночестве у ручья. Он улыбнулся.

- Ты же знаешь, почему я играю эту песню, - сказал он.

- Знаю. Только все равно было бы лучше, если бы ты перестал.

Он отвел глаза.

- Ладно. Перестану. Только не сегодня. Сегодня я буду ее играть, Гэри. И не спорь, пожалуйста. Просто слушай. Под эту песню я только и могу думать. Больше у меня ничего не осталось. А мне нужно было многое обдумать.

- Я ведь тебя предупреждал насчет этого твоего думания, - сказал я в шутку. Только он не рассмеялся.

- Да. И ты был прав. Или я был прав, или Шекспир... Предупреждение это можно отнести на чей угодно счет. Но все равно иногда нельзя не думать. Без этого нельзя быть человеком, верно?

- Пожалуй.

- Не пожалуй, а точно. Вот я и думаю с помощью своей музыки. У воды думать не получается, потому что ее нет, а звезды все спрятались. И Санди нет. Теперь уже совсем нет. Знаешь, Гэри... если бы я мог жить так и думал не слишком много, я бы забыл ее. Забыл бы даже, как она выглядела. Ты думаешь, Пит помнит свою телку?

- Да, - ответил я. - И ты будешь помнить свою Санди, я уверен. Может, не совсем так, не всегда... и может это к лучшему. Иногда лучше забыть.

Тут он посмотрел на меня. Посмотрел прямо в глаза.

- Но я не хочу забывать, Гэри. И не стану. Понял?

И он начал играть. Одну и ту же песню. Раз, и два, и три. Я попытался заговорить с ним, но он не слушал. Пальцы его двигались яростно и неумолимо. Музыка и ветер унесли мои слова.