Алексей Евтушенко - Имя для героя

Разнообразием закусок и выпивки стол не отличался, но того, что на нем имелось, для двух сидящих за ним мужчин было вполне довольно. Имелось же на нем следующее: разломанная на щедрые куски курица-гриль, черный хлеб, соленые помидоры, молодая вареная картошка, аджика, крупный пучок черемши и початая литровая бутылка водки «Русский стандарт».

Веранда садового домика, на которой выпивали и закусывали мужчины, выходила своей длинной стороной на сад-огород. Короткая же сторона граничила с забором-штакетником, за которым тянулся голый, поросший редкой травой пустырь.

Сразу за пустырем начиналось городское кладбище, и отсюда, с веранды, при желании можно было разглядеть могильные кресты и фигурки людей, пришедших навестить дорогой им прах.

— Как тебе соседство, кстати? — спросил Жора Игнатенко, разливая по рюмкам водку и одновременно кивая в сторону погоста.

Его сотрапезник и владелец дачного участка, писатель Юрий Десятник взял наполненную рюмку и подмигнул старому товарищу:

— А что — соседство? Нормально. Я их не трогаю, ну и они меня тоже… не трогают. Так и живем.

— За это и выпьем, — предложил Жора.

Вкусно закусив, писатель достал из пачки сигарету, прикурил от спички и со вздохом откинулся на спинку стула.

— Хорошо сидим, — сказал Жора.

— Хорошо, — подтвердил Юра и снова вздохнул.

— Чего вздыхаешь, сочинитель? — проницательно глянул на друга Игнатенко. — Солнышко, лето, суббота, водочка. Закуска опять же. Мало тебе? Девчонкам можно позвонить.

— Э, не в девчонках счастье…

— Вот чудак, — с интонациями Карлсона, который живет на крыше, сказал Жора. — А в чем же еще?

— Не в чем, а когда, — назидательно поправил его Десятник. — Когда писатель счастлив?

— Когда гонорары часто и много, — предположил Жора.

— Ну гонорары, конечно, тоже… того… не помешают. Но не это главное. Главное, когда работа идет. Тогда точно знаешь, что и гонорары будут, и любовь читателя, и самоуважение, и все остальное.

— Кто б сомневался. А у тебя что, не идет?

— Да не то чтобы совсем не шла, но, понимаешь, возникла одна трудность. Три дня уже бьюсь, зараза, и ничего не выходит.

— Что за трудность?

— Да вроде бы мелочь, ерунда. А из-за нее книга стоит.

— Тьфу, черт! Что ты ходишь вокруг да около? Я. конечно, не писатель, но что касается преодоления разного рода трудностей, кому хочешь сто очков вперед дам. Давай еще по одной, и рассказывай.

Они выпили, и хозяин дачи поведал другу Жоре о своем творческом затыке. Как оказалось, новая книга встала из-за того, что писатель Юрий Десятник никак не мог найти для своих героев имена и фамилии.

— Понимаешь, — с жаром объяснял он, — имена персонажей — это очень важная вещь. Они должны подходить, как… ну как хорошая обувь к ноге подходит. Чтобы нигде не жало и не терло. Чтобы ноги не парились, не мерзли и не уставали. В общем, удобно должно быть. Так же и с именами. Раньше мне как-то удавалось подбирать моим героям верные имена, а сейчас вот что-то застопорилось. То совсем уж избитое и серое подворачивается, то, наоборот, слишком яркое, вычурное. А уж о фамилиях я вообще молчу. Совсем завал. Видно, иссяк. Весь запас приличных фамилий на других героев уже истратил. А новые взять негде. И придумать не могу. Какая-то сплошная пошлятина в голову лезет да несуразица.

Писатель замолчал и потянулся к бутылке.

— Тю! — засмеялся Игнатенко. — Я думал, что серьезное, а тут… Имена с фамилиями! У тебя что, мало друзей и знакомых? Бери да пользуйся.

— Дурак ты, Жора, — обиделся Десятник. — Я серьезно, а тебе все хаханьки. Ну сам подумай. Нельзя писателю использовать имена живых людей. Особенно знакомых. Сразу все начнут сравнивать героя литературного с этим конкретным человеком. Сплетни тут же пойдут, обиды, недоразумения. Объясняй потом всем и каждому… Вот представь, что я дам какому-то персонажу твое имя и фамилию. Хочешь, расскажу, как это воспримут? Если персонаж будет отрицательным, обидишься ты и те, кто к тебе хорошо относится. Если положительным, но не похожим на тебя, люди решат, что я или нюх потерял или подхалимничаю зачем-то. Да тебе и самому будет неловко. Если ни то, ни се, и вовсе будет непонятно. Зачем, скажут, он это сделал? Почему? Что это за серенькая такая, незаметная личность выведена под именем Жоры Игнатенко в новом романе известного писателя Юрия Десятника? И чем все кончится? Да тем, что мы с тобой насмерть рассоримся и дружбе нашей придет конец. То же и с остальными моими друзьями и знакомыми. Понимаешь, все должно быть естественно. Когда все естественно, то даже случайное совпадение не напрягает. Ни меня, ни читателя.

— Ишь ты, сложности какие, — хмыкнул Жора. — Куда там твоей политкорректности. Но ты, наверное, прав. Извини, не подумал. Но ничего, первый раз не считается. Сейчас еще разок подумаем.

Игнатенко закурил и устремил взгляд поверх головы друга-писателя в направлении пустыря.

— Ну-ну, — сказал Десятник, берясь за бутылку, — думай. Только не очень долго, а то водка нагреется.

— Не нагреется, — рассеянно пробормотал Жора. — Сейчас я… О! Есть! — Его глаза весело расширились. — О-бал-денная мысль! По-моему.

— Я весь внимание, — заверил писатель.

— Ты, кажется, сказал, что нельзя брать имена живых людей. Так?

— Ну не то чтобы совсем нельзя… Нежелательно.

— Хорошо. Посмотри вон туда. — Жора ткнул пальцем за спину Десятнику. — Что ты видишь?

— Мне и смотреть не надо, — сказал Юра, не оборачиваясь. — Нет там ничего. Пустырь.

— А за пустырем? — не унимался Жора.

— Ну кладбище. И что?

— Еще не догадался? Самое большое кладбище в городе. Действующее. Тысячи захоронений. И тысячи имен и фамилий. А заодно и отчеств, если понадобится. Подумай. Тебе всего-то и надо, что прийти туда с блокнотом и подобрать нужные имена. Ну как идея, а?! С тебя бутылка, не считая этой.

И Жора с победным видом поднял рюмку и провозгласил:

— За то, чтобы мы всегда находили выход из любого положения!

Десятник машинально выпил и почесал лоб.

— Черт возьми, — неуверенно улыбнулся он. — Ты знаешь, а ведь в этом что-то есть! Определенно есть. Особенно если брать имена со старых могил. Со старых и заброшенных, о которых уже никто не помнит. Спасибо. Голова! Завтра же и попробую.

— А что не сегодня? Солнце еще высоко.

— Сегодня я выпил, — назидательно пояснил Десятник. — И вообще, отдыхаю. Нет, только завтра. Тем более что если и завтра, на трезвую голову, мне твоя идея покажется достойной, то, значит, она точно хороша и ее можно смело воплощать в жизнь.