Владимир Аренев - Вся наша жизнь

Так было со мной, так было с Данкэном, так было и с вами. И еще с Сэллой. Только у каждого появляются разные способности.

Карна закусила губу и встала.

— Пойдемте к столу. О нас, наверное, уже подумали демон знает что.

Нужно было, наверное, сказать, что я бы не прочь дать повод таким мыслям. Или просто-напросто обнять ее… А я, как проклятый, думал о том, что нас ждет завтра. И еще о том, что в Башне нас семеро — внимающих; и — что будет, когда каждый по разу почувствует себя Пресветлым? И еще мне почему-то казалось, что камень не уберут — ни сегодня, ни завтра. Слишком уж кислая рожа была у Мугида, слишком уверенно он говорил с Данкэном — чересчур уверенно.

Мы вышли из комнатки и стали подниматься на второй этаж, не прерывая своего молчания. В зале находились только Данкэн с генералом, так что наше появление не вызвало излишне пристального внимания.

Я принялся за еду, жалея о том, что не могу как следует порыться в местной библиотеке. Возможно, там имеются ответы на мои вопросы… Возможно-то возможно, но времени на поиски уже не остается.

Если Мугид и дальше станет повествовать так долго, то мы только тем и будем заниматься, что есть, спать и внимать. Конечно, ему это выгоднее всего — ведь тогда на досуге никто не станет задавать себе лишних вопросов. И ему — тоже. Наш старик очень не любит лишних вопросов.

Поужинав, я отправился спать и даже не стал работать — сил уже не оставалось. Слишком много всего навалилось в этот день — камень, война, смерть…

Я вздрогнул и подумал, что начинаю потихоньку отождествлять себя с Талигхиллом. Кажется, еще в самый первый день Данкэн говорил о чем-то подобном. Для полного комплекта не хватает еще только этого!

Сон избавил меня от подобных размышлений, но успокоения не принес.

Сегодня ночью снова случился караул. Кажется, это приобретает все более грандиозные масштабы.

Я проснулся от жуткого трубного крика, словно умирало какое-то животное и из последних сил просило о помощи, взывая к человеческому милосердию. Вообще-то я не считаю себя особо впечатлительным, но здесь, в этой проклятой Башне поневоле становишься таковым.

Накинув на себя рубаху и натянувши брюки, я выскочил наружу и помчался к лестнице.

Крик донесся снизу, уже немного тише и спокойнее, словно опасность, угрожавшая тому, кто кричал, миновала.

К моему удивлению, никто, кроме меня, крика этого не услышал. Или же решили отсидеться за дверьми своих номеров, что маловероятно.

Я перегнулся через перила и посмотрел вниз.

Внизу, у одного из гобеленов, стоял олень. Могучий зверь устало запрокинул назад голову, отягченную роскошными рогами, и вздрагивал всем телом; из раны над лопаткой сочилась кровь.

Перепрыгивая через ступеньки, я помчался на помощь . Не знаю, что стукнуло мне в голову, — ведь олень запросто мог распороть мне живот одним взмахом своих роскошных рогов.

Но когда я, запыхавшийся и растрепанный, оказался внизу, зверя и близко не было. Зато там стоял Мугид и невозмутимо смотрел на меня.

— Что-то случилось, господин Нулкэр?

— Где олень?!

— Какой олень? Вам, кажется, приснился дурной сон.

Я покачал головой, с трудом переводя дыхание. Все-таки потерял форму, сидя в этой пр-роклятой Башне !

— Не мне, господин Мугид. Не мне. Так что же вы сделали с оленем?

— А что я, по-вашему, мог сделать с оленем? И — кстати — откуда ему здесь взяться? Если вы не забыли, мы изолированы от внешнего мира. Да и не водятся в горах олени.

— А эта кровь — она откуда просочилась? — я устало ткнул пальцем в черное пятно на полу.

— Полноте! Какая же это кровь, господин Нулкэр? Это просто кто-то из слуг разлил масло. Я прикажу, и к утру пятна не будет.

— Не сомневаюсь, господин Мугид.

Наверху все-таки захлопали двери, и чьи-то ноги застучали по ступенькам. Видимо, господа внимающие решили наконец выяснить причину ора, разбудившего их. А Мугид теперь спишет все на меня — мол, проснулся, выбежал чуть ли не в исподнем и кричал что-то об олене.

Противно стало. Я развернулся и пошел наверх.

— Что случилось? — спросил Данкэн, перевешиваясь через перила.

— Ничего, — угрюмо бросил я.

— Но кто-то же кричал, — раздраженно проговорил Валхирр.

Я отмахнулся:

— Спросите у господина Мугида.

Данкэн, кажется, понял. Остальные захлопали глазами и провожали меня взглядами до тех пор, пока я не скрылся у себя на этаже.

Парня в очках среди них не было — наверное, слишком крепко спал.

Мугид, конечно, оказался прав — утром пятна не было. А раз не было пятна, то и говорить, в сущности, не о чем. Приснилось, привиделось, прислышалось. Показалось.

Я мрачно сидел за столом и с садистским удовольствием расковыривал залежи салата в своей тарелке. Одинокий, умаявшийся от переживаний и весь блестящий маслом гриб, откатился в сторону и делал вид, что он здесь ни при чем и уж конечно — несъедобен. Я наколол его на вилку и сжевал. Нечего прикидываться!

— Признайтесь, Нулкэр, вы ведь вчера что-то видели, — небрежно произнес Данкэн. Великий Конспиратор! Можно подумать, Мугид не заметит наших перешептываний.

Я удивился этой мысли. В конце концов, с какой стати мне скрывать от старика то, что я говорю с кем-либо о вчерашнем? Ведь это я оказался в дурацком положении.

— Видел, — проворчал я. — Скажите, Данкэн, в горах водятся олени?

Тот озадаченно посмотрел на меня и сморщил лоб:

— А при чем здесь олени, Нулкэр? Или вы таким образом пытаетесь уйти от вопроса?

— Нет, просто интересно. Понимаете, я вчера видел оленя.

— Во сне?

— Наяву, Данкэн, наяву! Хотя наш почтенный повествователь желал бы убедить меня в обратном.

Журналист кивнул:

— Итак, олень. И что же он делал, этот ваш олень?

— Стоял и истекал кровью. И еще кричал. Кстати, вы не слышали крик этой ночью?

— Слышал, — Данкэн отпил из своего бокала и потянулся за пирожным. Кажется, не существовало ничего, что могло бы заставить этого человека хоть на несколько минут потерять интерес к завтраку. — Слышал, поэтому и выбежал наружу. Жаль только, что не сразу — сначала лежал и думал: Показалось мне это или нет? Остальные, между прочим, поступили подобным же образом.

— Вы уже и это успели узнать?

— Как говориться, положение обязывает, — самодовольно заявил Данкэн. — По сути, вы последний.

— А вот и нет. Очкарика, по-моему, среди нас нету, так что я думаю, вы его не успели допросить.

Журналист скривился:

— Ну у вас и выраженьица, господин Нулкэр! Допросить! Впрочем, вынужден признать вашу правоту: не успел. Зато выяснил, что юноша заболел. Видимо, держал открытым окно и простудился.

Я пренебрежительно хмыкнул: