Людмила Белаш - Капитан Удача

«Да если б и хотел, не связался бы ни с кем, — ответил злому и горькому шёпоту Форт. — Наш аварийный передатчик здесь не услышат, а услышат — не поймут».

Он вспомнил, как вчера врач замахал руками, словно в испуге: «Нет, нет! Здесь нет радиостанции! Нет никакой связи!» Вот тебе и высшая цивилизация, «сверх-Ц», как вздыхают наши поклонники всего туанского. Сюда бы их, пускай вкушают.

Местные, широко освободив путь чужаку, следить не перестали. Любопытные, сволочи.

Форт шёл, нет-нет да и поглядывая на лицо под забралом шлема. Больше не подмигнёт, не улыбнётся. Можно восстановить его голос из архива, даже заговорить, как он, но его уже никогда не будет. Можно отыскать его родню — но что им скажешь? «Ваш сын зарыт на ТуаТоу. Я даже не знаю, как называется то место. Какой-то берег, там посёлок. Дощатый причал и осклизлые лодки. Сети развешаны на кольях для просушки. Мини-фабричка в бараке, где пластают и морозят рыбу. В общем, дыра без имени». Пусть кто-нибудь другой доложит это семье Йонащей, не я. Рассказывать будет слишком тяжело — и еще тяжелее оттого, что вернётся боль безвозвратной потери.

Автомат аккуратно снял носилки, вложил передние лапы в инструментальные отсеки и вооружился клинками-копалками. Металл заскрипел о спёкшуюся землю. Форт присмотрел подходящую каменную плиту — заложить могилу сверху. Сделать надпись? нет. Положимся на память.

Когда суставчатые лапы паука опустили камень на взрытый прямоугольник, Форт остался совершенно один — возможно, единственный землянин на тысячи километров вокруг. Если не считать, конечно, орбитального пояса КонТуа, где хватает эйджи, работающих по найму. Где-то есть федеральное посольство, консульства, но туда Форт не торопился. Чем дальше от любимой родины, тем оно спокойней. Вернее выйти на офис «Вела Акин», которая купила его и Мариана вместе с «Холтон Дрейгом». Пусть вчиняет военным иск за испорченное имущество.

— Зарыл как падаль, без благословения, — донёс поселковому голове патлатый механик морозилки. — Теперь, того и гляди, за нас примется. Слава Небу, что он без радио, а то бы враз своих выкликал, тут нам и шмак. А может, послать моторку за стражей? к завтрему здесь будут.

— Ц! — осёк голова, сам не свой, вот-вот его трепетуха схватит. — Заметит и убьёт. Видел, пушка у выродка? поди, на пол-лиги лупит. Едва мотор запустишь, он заметит — и моторку пополам. И расказнит душ пять-шесть по выбору, кого поплоше. Молчать надо! Он долго не высидит один без связи, он уйдёт.

Патлатый сокрушённо тряхнул гривой. Верняк, что звёздные — выродки. Правильный язык они забыли, лают через говорильник, и Небо в наказание им рожи сплюснуло и кожу выбелило, лишило человеческого разноцветья. Слетают на землю людей воровать, чтобы высосать. Вон, в зоне 7 колонию 7-18 дочиста обезлюдили — патруль пришёл, а там всё брошено, жрачка не доедена, и никого, всех загрузили и тю-тю. Напичкают, лимфу вытянут, а выжимки — в конвертор, гореть без огня. Страх, ужас!..

Возвращаясь, Форт сложил в уме то, что у него осталось. Лёгкий скаф пилота, автомат с запасом батарей и комплектующих, брикеты на два месяца, три укладки прецизионных инструментов, канистра с водой, лайтинг и рюкзак с вещами.

— Есть проблема, — сказал он врачу. — Спешить мне некуда, но двигаться надо. Я должен связаться с орбитой, и если этого нельзя сделать отсюда, то...

— Потерпите, — принялся увещевать врач. — Вам нет необходимости самому идти в город. Это далеко, по бездорожью... Прибудет судно за уловом, и всё решится.

— Мне как-нибудь поскорей. Нельзя ли на лодке? Я видел, у вас есть моторная лодка... мои деньги вам не нравятся, тогда я заплачу вещами.

— Смотря какими вещами, — насторожился врач. — Оружием нельзя.

— А инструментами? — Форт достал соблазнительную укладку; под слоем ламинации лежал нецелованный универсальный набор, как сладкий сон кибер-монтажника.

— Вряд ли они кому-то здесь пригодятся. Слишком компактно и тонко.

— Перепродайте.

— Некому. И не купят.

— Могу предложить вибро-резак, очень практичный.

— Что это, покажите.

Форт показал — вибер резал что ни попадя. Врач затряс руками:

— Это оружие!

«Ох, — подумал Форт, — и это называется сверх-Ц!.. Ни радио, ни черта, один мотор на лодке». Он ещё вчера обратил внимание, что освещения здесь тоже нет. Ночью врач наблюдал за Марианом при свечах, и то бегал по соседям призанять.

В лачуге врача развернулся небольшой рынок — Форт извлекал из рюкзака очередную диковину, хвалил её, демонстрировал в действии; врач приценивался, сомневался — то отложит одно, то другое. Форта подмывало предложить ему нательное белье: «Вдруг клюнет?.. Нет, коммивояжер из меня не получится». Наконец отобрали, чем можно соблазнить сверх-Ц ТуаТоу — спасательный пояс, крюк-гарпунчик с линем, таблетки для опреснения воды.

— Я поговорю с людьми, но обещать не могу, — врач в чём-то сильно сомневался. — Они вас боятся. Вы вооружены...

Кого и как он уламывал. Форт так и не узнал. Явившись обратно, врач опять схватился за пилюли и пил шипучку — Форту подумалось, что это сухой глушитель типа квадро и что врач немного опустился вдали от жизни. При первой встрече, когда от мечущихся в панике поселян ему навстречу выдвинулись трое смельчаков, он нипочём не опознал бы в нищего вида доходяге специалиста с высшим образованием. Он и сейчас не избавился от впечатления, что этот тип попал в лекари лишь благодаря инстинкту заботы о ближних и неспособности тянуть из моря сети с рыбой.

— Потерпите. Люди советуются.

— Это надолго?

— Не могу сказать.

Тени яркого дня удлинялись, ползли, отмечая ход времени. Форт вспомнил размер здешних суток — почти тридцать часов Федерации, из них половина — ночь. Стало смеркаться, в затянутых плёнкой окнах посёлка затеплились свечи, и всё яснее обозначалось, что сессия парламента перенесла прения по вопросу о чужаке на завтра.

— Вы, я полагаю, устали, — сочувствовал врач; у него самого от утомления выступили кирпичные полосы на лице. Вы не спали и не ели... Устраивайтесь, как вам удобнее, отдыхайте.

Закрыв шлем, Форт привалился к стене. Врач развернул тощую скатку — как оказалось, кровать, — закутался в длинное полотенце и умолк. Что ж, у каждой Ц свои порядки.

Спать он не мог — и завидовал живым, которые, как бы ни вымотала их жизнь, имели право раз в сутки выйти из потока и лечь на дно, забыть про всё. Его время длилось непрерывной линией событий, происходящее накапливалось, архивировалось, вписываясь в оперативную часть мозга шеренгами ссылок. И что самое обидное — ни в этом мире, ни в каком ином не было шанса вернуть нормальный сон, вкус пищи, голод, жажду, запахи, влажную теплоту поцелуя. Заснуть — недостижимая мечта. Осталось вспоминать о сне.