Владимир Брагин - В Стране Дремучих Трав

Может быть, Черникова, убегая в город, задела и разорвала ее? А может, это сделал страшный пес, обнюхивая и осматривая все вокруг? Возможно, что порыв ветра, швырнувший в лесу огромные горшки, порвал сеть. Не все ли равно! Но там, высоко, на обрывке паутины, качается моя крупинка.

Я стал гадать, как добраться до нее. По щербинам и трещинам коры старого пня? Трудно, почти невозможно взбираться так высоко по отвесной стене. Закружится голова.

Около пня росло гигантское дерево. Я заметил, что между стволом дерева и пнем протянулось несколько канатов — остатков былой сети. Не залезть ли мне на дерево по канатам и перебраться на пень? Я стал было взбираться, но зловещий шорох где-то в вышине остановил меня. Я спрыгнул на землю. Притаился.

Конечно, я знал, что пауки обычно восстанавливают порванную паутину. Не начал ли этот паук ткать новую сеть вместо порванной?

Снова шорох… Над головой закачалась веревка, кинутая с дерева. Она спускалась все ниже. Казалось, живая змея тянется с ветки к земле, тянется и все норовит зацепиться за что-то. Поднял голову: там, в вышине, веревка крепко прикреплена к ветке, будто приклеилась. И вот по качающейся веревке спускается тот, кто ее удлинял и удлинял, и настойчиво пытается к чему-нибудь ее прицепить. Опять я увидел гребни, щетки и восемь черных глаз на голове. Паук!

У корней гигантского дерева валялись бревна, жерди, доски. Конечно, это были сучки и сухие веточки. Было похоже, что паук, выпустив нить, спускался по ней к этим бревнам.

Как и раньше, покачивались в воздухе челюсти, похожие на клинки складного ножа. Я увидел на брюхе чудовища огромные наросты с сотнями отверстий. Паук спустился к одному из бревен, прижал к нему брюхо, и веревка приклеилась. И сразу же паук стал по ней подниматься вверх, выпуская, выматывая из себя вторую веревку. Он поднимался все выше и выше, а коготь на задней ноге держал между веревками, отделяя одну от другой. Они не склеивались, не слипались. Так он дотянул вторую веревку наверх к ветке, где она крепко прилипла.

Паук побежал вдоль этой ветки. Бежал, выпуская, выматывая из себя веревку. Прикрепил ее к концу ветки. Теперь он выпустил веревку вниз, спустился по ней к бревну, снова поднялся наверх и потянул за собой новую веревку. И так много раз. Я увидел: бревно, к которому прикрепились веревки, потащилось по земле, приподнялось, закачалось над землей. Надежда на то, что мне удастся какими-нибудь способами разорвать сеть и сбросить крупинку на землю, рухнула. Никакими палками не порвать эти веревки. Никогда ничем мне их не перерезать. Веревки эластичны и, видно, очень крепки на разрыв. Кроме того, паук — живая мастерская. Вместо порванной нити он протянет новую. Что же делать? Как добраться до плаща? Ведь веревки сети клейкие. Тысячи и тысячи липких шариков оставляет паук на них. Я прилипну, застряну — и паук расправится со мной, как с мухой.

Я смотрел вверх то на висящего вниз головой и поджидающего добычу паука, то на голубой плащ. Правда, к нему можно пробраться по сухим радиальным нитям (только спиральные нити — липкие). Но прежде всего надо изгнать паука из сети. После этого можно пуститься в опасный путь — вверх по канатам, к крупинке.

Легко сказать — изгнать паука. Но как это сделать? Не стать ли у края сети и, дергая ее палкой, подражать жужжанию мухи? Паук начнет охотиться за «мухой». Я собью его с толку и тогда проберусь к крупинке.

Жужжать, как муха? Но низкие или высокие тоны жужжания, нарастание или снижение их вызываются вибрацией крыльев мухи. Удастся ли мне воспроизвести все это в натуре? Удастся ли мне обмануть паука?

Нет! Я читал о необычайном «слухе» пауков. На одном из концертов паук, заслышав чудесную игру скрипача, спустился по своей нити и висел, слушая игру. Но, когда заиграл оркестр, паук поднялся, спрятался за канделябр. Дело в том, что колебания воздуха от звуков скрипки заставили так дрожать сеть паука за канделябром, как дрожит она, когда в нее попадает муха. Инстинкт хищника проснулся. А когда заиграл оркестр, огромные волны звуков заставили паука спрятаться. Нет, я не стану жужжать, как муха. Своим жужжанием мне не удастся обмануть «музыкальный слух» паука.

Но как же изгнать его? Неожиданно шальная мысль пришла в голову: а не повернуть ли инстинкт паука протез него самого? Ведь здесь же недавно я уберегся от смерти, догадавшись бросить пауку мой плащ. Я обманул паука, заставил его хватать фальшивую добычу. Этот прием надо утроить, усемерить, повторить десятки раз, и тогда…

Я стал собирать щепки, палки, прутья и все это подтащил к паутине.

Кружево теней, отбрасываемое сетью, которую плел паук, стало уже совсем плотным. Солнце освещало сеть, ветер надувал ее. Дрожали, перемещались на земле тысячи светлых точечек. А под сетью был виден причудливый контур животного, у которого спаяны голова и грудь: паук повис и ждал добычу.

Над землей покачивалось бревно, приподнятое на канатах. Я взобрался на него. Сеть упруго качнулась.

Упираясь ногами в бревно, я раскачивал его все сильнее и сильнее, как на качелях. Паук стал спускаться. Я соскочил на землю.

Паук еще беспокойно ощупывал концы нитей, к которым прикреплено бревно, а я уже схватил палку и стал взбираться на стенку пня. Снова качнул сеть. Я приманивал паука то к одному ее концу, то к другому, раскачивал то один край паутины, то другой, кидал палки. Паук был сбит со своего «паучьего толка». Он то успокаивался — нет добычи! — удалялся к центру и подвешивался там, то снова кидался на «добычу» и начинал пеленать палки, которые я бросал в паутину. Он пеленал их плоскими веревками, похожими на ленты. Он был, видно, очень голоден, этот прядильщик, и все пытался высосать «живительные соки» из… деревяшек. В конце концов я устал. Уселся на землю и стал думать, как же выманить паука и порвать его нить. Глянул вверх — паука нет! Видно, и он… устал.

Я долго ждал. Сеть была пуста. Только ветер слегка раздувал ее. Паук не возвращался.

И тогда… тогда крупинка-мяч наконец оказалась в моих руках.

Теперь, когда крупинка была у меня в руках, я почувствовал тяжкую усталость. Опустился на землю. Глядел на свое сокровище, не мог наглядеться, словно боялся — вот-вот оно покатится прочь от меня. В усталой голове сменяли одна другую медленные мысли: Думчев!.. Надо скорей отдать ему крупинку. Где же он?

Темнело. И мир трав, в котором я находился, становился еще страшнее, опаснее. Разве можно отыскать Думчева? Сам я убедился, почувствовал, увидел: со всех сторон обступают здесь человека опасности, каждый миг они подстерегают, смыкаются вокруг него. Один шаг, случайное движение — и он на краю гибели. Как же поверить, что Думчев прожил в этой Стране Трав десятки лет?