Владимир Брагин - В Стране Дремучих Трав

У паука капельки клейкой жидкости, выходя из трубочек на бородавках, застывают в воздухе и превращаются в нить паутины.

Повторяет ли этот процесс прядения паутины машина? В машине жидкий раствор выдавливается из тонких капиллярных трубочек — фильер — и сразу в воздухе превращается в шелковые нити.

Увлекшись, я попытался точнее сопоставить эти два процесса и записал:

«Прядильная машина и паук!

У паука — паутинная бородавка, железа. Она когда-то мне представлялась огромным наростом, из которого торчат короткие прядильные трубочки. На концах этих трубочек находятся выводные протоки паутинных выделительных желез.

У машины — прядильный раствор, подающийся под давлением в тридцать — сорок атмосфер в трубопровод, выдавливается из фильер — тончайших трубочек — с отверстием от 0,05 до 0,1 миллиметра. Иногда отдельные трубочки заменены одной, на которой надет платиновый колпачок со многими отверстиями (больше пятидесяти). У паука — клейкая масса, выделяемая в виде отдельных ниточек, слипается на воздухе в одну крепкую нить.

У машины — выдавленный прядильный раствор затвердевает на воздухе в тонкую нить и наматывается на шпульку (сухой способ).

У паука — задняя пара ножек тянет за собой паутину, не давая ей приклеиваться к посторонним предметам. У машины — полученная нить направляется на шпульку особым эмалированным острием.

Соединение нескольких нитей в одну происходит при помощи небольших эмалированных вилок.

Да! Но этот способ производства искусственного шелка устарел. Есть множество технических новшеств. Прядильный раствор после выдавливания проходит через специальную жидкость — восстановительную ванну — и, в дальнейшем затвердевая, наматывается. Таким образом, машина, созданная человеком, давно перегнала паука! И все меньше и меньше процесс производства искусственного шелка походит на процесс прядения паука».

Но почему вдруг стало тихо в саду? Не слышно голосов. Ветер перелистывает книги и справочники.

На небе быстрые дымчатые облака плывут, сливаются. И вот уже темная туча застилает небо и низко ползет над землей.

Стало холодно и ветрено. Пора уходить… В номере гостиницы я дочитал конспект Думчева. Здесь уже были более чем неожиданные и весьма странные положения и утверждения.

История человеческого оружия начинается, по мнению Думчева, в Стране Дремучих Трав. Древний человек якобы заимствовал свое оружие у насекомых.

Чтобы это доказать, Думчев устанавливает, что все виды своего вооружения человек некогда изготовил по двум принципам: по принципу режущей плоскости и по принципу острого клина.

Челюсти насекомых с зазубренными краями (принцип режущей плоскости) подсказали человеку изготовление ножа, меча и сабли. Рогач-олень — копье и кинжал (принцип острого клина).

Бронзовке, говорит дальше Думчев, не страшны пчелы. Пусть жалят: ее твердый хитиновый покров неуязвим!

Человек это увидел, учел и изготовил щит, предохраняющий от ударов копья. Бронзовка подсказала человеку: создавай себе такую броню, как у меня!

«Странное утверждение, — записал я тут же на полях. — Никогда, ни при раскопках, ни в пещерных и наскальных рисунках первобытного человека, не найдено ни следа, ни намека, ни указания на то, что первобытный человек обращался за подсказом к миру насекомых.

Первичное орудие — ручной топор, или рубило, грубо обитый камень, лук, стрелы — все это никак не связывается с «техникой» в мире животных.

В конспекте Думчев рассказывает, как насекомое тащит, толкает, передвигает груз, во много раз превышающий вес его тела. Он говорит о роющих, скребущих, режущих, хватающих приспособлениях насекомых. Вот это, пожалуй, интересно…

Я читаю дальше — о выносливости насекомых.

Обитатели Страны Дремучих Трав могут жить без пищи месяцами, замирать на годы. Паук-крестовик ткет свою паутину длиной семьдесят два метра, не принимая никакой пищи, а если добыча не попадается в эту сеть, он плетет в другом месте новую.

Грустно и тяжело читать этот конспект будущего труда Думчева, — труда, на который уже потрачены десятки лет жизни в Стране Дремучих Трав и еще уйдут годы и годы. Вот настанет час — труд будет закончен, и станет тогда ясно: в основе его лежит идея совершенно произвольная, случайная и просто смешная: «Человек, учись технике у насекомого!»

Все советы и «откровения» Думчева запоздали!

Конспект заканчивался таким же необычным обращением, как и начинался:

«Ученые! Не на папирусах и не на пергаментах вы сегодня пишете свои труды, а на бумаге из древесной массы. Не забывайте: бумажные осы подсказали человечеству, что бумагу можно готовить из древесных волокон. И с этого дня великая экономия в расходовании средств на бумагу многократно увеличила распространение науки и знаний».

Как! Все тайны Страны Дремучих Трав, покровы с которых сорвал Думчев, все загадки инстинктов обитателей этой страны, которые он разгадал, все открытия, которые он сделал, все это предстало предо мной в виде убогого перечня на тему: «Человек, учись технике у насекомых»?

Что случилось? Я видел, как много Думчев открыл, изобрел в Стране Дремучих Трав. Я сам убедился, что много нового он может сказать людям. Я был свидетелем, как подчинил он разуму человека инстинкты обитателей этой страны. И все это словно исчезло. В своем конспекте Думчев — покорный раб каких-то случайных знаний. Я вспоминаю смятение его, когда он мне сказал: «Тысячи вариантов конспекта у меня в голове, и все одинаково важны». И он все откладывал, откладывал… Не сумел отличить главного от второстепенного. И не Думчев выбрал проект, а один из проектов — самый случайный — овладел воображением Думчева, покорил его.

Видно, все дело в том, что е дни одиночества в Стране Дремучих Трав Думчев тысячи и тысячи раз готовился к разговору с людьми и создавал в своем воображении проекты, варианты, новые и новые редакции этого разговора. И вот невысказанные варианты и варианты вариантов множились, стали душить его. Чем больше он молчал, тем меньше мог разобраться и отобрать главное, что нашел в Стране Трав. Все открытия и наблюдения были ему одинаково дороги и значительны.

Варианты подчинили себе мысль человека.

И вот вместо хватающей за душу симфонии мы слышим несколько бессвязных тактов.

«Конспект ошибок»! Я написал эти слова на обложке рукописи Думчева.

Горечь! Грусть!

Довольно! Пора уезжать! Я начал снова укладывать чемодан. Конечно, Думчев — бесстрашный путешественник по неизвестной стране — сам заблудился в дремучем лесу своих находок, открытий, замыслов и предположений.

Вот уже вечереет… Не закрылась ли библиотека? Надо успеть сдать книги. Переложу вещи потом.