Владимир Брагин - В Стране Дремучих Трав

Возле крыльца уже стояла легковая машина, присланная из поселка научных работников. Молодой шофер, приоткрыв дверцу, приветливо объяснил, что прислан за профессором.

Думчев поблагодарил шофера, бережно взял под руку Полину Александровну и отправился пешком. Все на нем было выглажено. Сияла чистотой подкрахмаленная сорочка, твердый, старого фасона воротничок подпирал подбородок. Рука твердо держала трость.

Так они шли, а машина тихо, очень тихо следовала за ними.

Но Думчев был неспокоен. И едва они вышли на асфальтированное шоссе к поселку научных работников, как Думчев стал говорить. С кем? С Полиной Александровной? Нет!

Думчев обращался к себе самому. Он говорил:

— Послушай! Твое сообщение о применении воска устарело. Что ж, пусть! Так я расскажу о другом. Знаете ли вы все, что в Стране Дремучих Трав моя рука обладала огромной, неведомой вам чувствительностью, потому что я был тогда совсем не такой, как сейчас? И вот однажды я потрогал светляка и удивился: он холодный, он вовсе не греет! Светит, а не греет. «Здесь источник нового света! — воскликнул я. — Так зачем же нам электростанции? Вот новый свет!» Что? Устарело?.. Пусть! Но уроки Страны Дремучих Трав неисчислимы! И я буду говорить совсем о другом. Я медик. И там я производил опыты. Вы взяли у насекомых очень мало: муравьиный спирт, пчелиный яд. А я вам расскажу, как я заставлял обитателей Страны Дремучих Трав лечить меня от ран… Или вот опухоль… Вы смеетесь? И это устарело? Опоздал?

Думчев вдруг остановился и воскликнул:

— Полина Александровна, что же это такое?! Что поздно, а что не поздно? Как узнать, как угадать?

Вопрос этот: «что поздно, а что не поздно?» — видно, овладел всем его существом. Сколько боли и страдания было в его голосе, когда он произносил эти слова!

Но вот он задумался, замолчал. А потом просто и уверенно сказал:

— Все-таки я узнаю, что поздно и что не поздно. И начну все сначала!

— Сергей Сергеевич, — почти с мольбой сказала Полина Александровна, — не вернуться ли нам домой?

— Нет, нет! — воскликнул Думчев останавливаясь. — Доклад состоится! И ровно в шесть часов вечера!

И снова они пошли.

А небо было высокое, голубое. Легкий ветерок приносил с моря волны тепла. Кругом было хорошо, спокойно и тихо. Но Думчев, видно, устал. Полина Александровна предложила:

— Не доехать ли нам на машине?

Думчев отказался: он не устал. И они снопа пошли. Так дошли до того места, где от шоссе идет к базе Райпищеторга проселочная дорога.

Здесь Думчев остановился:

— Полина Александровна, я действительно немного устал. И хорошо бы отдохнуть! Здесь неподалеку беседка.

— Какая беседка?

— Вот рядом, налево, за той рощей.

— Но ведь это далеко!

— Совсем близко! И тут же, у беседки, — Страна Дремучих Трав. Там я прожил все годы!

— Сергей Сергеевич, — уже взмолилась Полина Александровна, — вернемся домой!

Думчев покачал головой:

— Доклад состоится!

Полина Александровна присела на какие то бревна, что лежали у края дороги. Думчев машинально сел рядом Он все почему-то глядел туда, в сторону рощи, где была беседка, и все молчал. Потом вдруг сказал:

— Пора!

Попытался встать. Но сил не хватило. И Думчев почти упал на бревна.

Я сидел в светлой палате больницы, где лежал больной Думчев. Здесь же дежурил врач.

Только мне одному было понятно, о чем говорил Думчев в бреду.

То он спрашивал себя: «А хорошо ли к кузнечику приросла голова сверчка?» То звал гостей к себе в узорный дом и тут же смущался — гости видели перед собой только дупло. Потом вдруг горько-горько жаловался, что опять становится все меньше и меньше, а дорога под его ногами растягивается, удлиняется без конца. И все тащил, спасал паука из ловушки муравьиного льва: «Он гибнет, гибнет мой друг, мой верблюд! Помогите! Помогите!»

Когда ночь кончилась и взошло солнце, больной забылся, замолчал.

Главный врач больницы — женщина (по-видимому, хирург: руки быстрые, уверенные, сильные) внимательно выслушала мои тревожные и беспокойные расспросы о здоровье Думчева и сказала:

— Мы будем лечить больного длительным сном. Многое я хотел сказать врачу и о самом Думчеве, и почему он мне так дорог. Но говорить о Стране Дремучих Трав? Кто поверит мне?

— Вы хотите еще о чем-нибудь спросить? — обратился ко мне врач.

— Нет!

Я не уехал из Ченска. Поселился в поселке рядом с больницей и послал в Москву несколько телеграмм. Одну в театр, о том, что вынужден задержаться на несколько дней в Ченске. Другую — Калганову с извещением о болезни Думчева.

Каждый день я приходил в больницу:

— Не проснулся ли больной?

— Нет, не проснулся. Состояние неопределенное.

Я устал от пережитого. Жил, не веря во все то, чему сам был свидетелем, ожидая выздоровления Думчева.

Однажды вечером, выйдя из больничного корпуса после очередного посещения больного, я увидел, что под окнами палаты Думчева стоит какой-то человек. В сумерках я не мог хорошо рассмотреть его, но ясно увидел, как человек прошел вдоль белого корпуса больницы, а затем снова вернулся под окна палаты Думчева. Так повторялось несколько раз. Стало совсем темно, и, несколько озадаченный, я ушел домой.

Думчев все не просыпался. И вот опять в сумерки я застал под окнами Думчева все того же неизвестного. Он все ходил вдоль стены больницы и возвращался к окнам палаты.

В больнице мне сказали, что какой-то старик просил допустить его к больному и долго и настойчиво упрашивал, чтобы ему разрешили ночью дежурить у больного. Но главный врач разъяснил, что в больнице достаточно квалифицированный медицинский персонал, посторонней помощи не требуется и что больному обеспечен надлежащий уход.

Узнав об этом, я сразу направился к неизвестному и горячо пожал ему руку. Эго был старый актер, автор уже известных мне записок.

Через три дня Думчев проснулся. Он увидел около себя Полину Александровну, старого актера, Авдотью Васильевну, которая держала в белом узелке какие-то гостинцы.

Мы все молчали, не зная, с чего начать разговор. Так бы мы и промолчали положенное посетителям время, но вдруг Думчев начал внимательно всматриваться в лицо Булай.

— Вы хотите мне что-нибудь сказать, Сергей Сергеевич?

— Я вспоминаю… — сказал Думчев ясно и раздельно. — Сейчас вы, Полина Александровна, склонили голову надо мной совсем так, как много лет назад. Море, упавший летательный снаряд, и я на песке… Я поднял голову и увидел вас.

— Я тогда была молодой…

— Я сейчас вижу вас такой, какой вы были тогда. Слезы навернулись на глаза Полины Александровны.

Она незаметно смахнула их рукой.

Пристально, сосредоточенно всматривался Думчев в черты ее лица. А слезы снова и снова набегали на глаза старой женщины. Думчев ласково глядел на нее. Они молчали.