Филип Дик - Предпоследняя истина

Любимое словечко тех, думал Фут, кто рвется к власти. Хотя подлинная причина скрывается внутри - все дело в стремлении осуществить задуманное желание. Все жаждут власти: Броз, Лантано; бесчисленные пешки-йенсенисты и те, кто йенсенистами еще не стал; сотни, а то и тысячи политкомиссаров в подземных убежищах, правящих как настоящие тираны благодаря тому, что обладают тайной информацией о подлинном положении дел на поверхности Земли.

Но именно у этого человека жажда власти оставалась неудовлетворенной на протяжении веков.

Кто же, спрашивал себя Фут, когда они шли к ожидавшему их аэромобилю, представляет собой большую опасность? Шестисотлетний Лантано, он же Йенси, он же Бегун-Красное Перо или как там его называли соплеменники-чероки, который во время одного из своих "преображений" станет тем, что пока является всего лишь синтетической куклой, сделанной по его образу и подобию и привинченной к дубовому столу? И эта кукла - что, несомненно, вызовет шок у многочисленных йенсенистов, владельцев поместий, - вдруг оживет и обретет способность ходить… Итак, эта ожившая кукла или владычество дряхлеющего, впадающего в старческий маразм чудовища, которое прячется в Женеве и занимается только тем, что возводит вокруг себя крепостные стены, чтобы чувствовать себя в безопасности? Как может нормальный человек выбирать между ними двумя и при этом не свихнуться? Мы проклятый народ, думал Фут, "Книга Бытия" права. Если это и в самом деле то решение, которое мы должны принять, если другого выбора у нас нет, то мы все станем послушными орудиями в руках Лантано или Стэнтона Броза, которыми они будут распоряжаться по своему усмотрению в соответствии со своими великими замыслами.

"Но неужели это и в самом деле конец?" - спрашивал себя Фут, в глубокой задумчивости направляясь к аэромобилю. Он уселся позади Лантано, который тут же завел двигатель. Аэромобиль взмыл в сумеречное небо, оставив за собой "горячую зону", Чейенн и залитую ярким светом недостроенную виллу, которую обязательно когда-нибудь достроят.

– Оружие, - сказал Лантано, - лежит на заднем сиденье.

Оно было бережно упаковано в картонную коробку с наклейкой автоматической фабрики-изготовителя.

– Значит вы знали, что я выберу? - спросил Фут.

– Хорошая штука, - уклончиво ответил Лантано, - путешествия во времени.

Больше он ничего не сказал. Некоторое время они хранили молчание.

Существует еще один вариант, подумал Фут. Третий человек, обладающий гигантской властью; человек этот не пешка, которую передвигают Лантано или Стэнтон Броз. В своей кейптаунской загородной вилле, во внутреннем дворике, по стенам которого вьются виноградные лозы, нежится под лучами солнца Луис Рансибл. И если мы хотим отыскать психически нормальных людей, способных принимать разумные решения, то, вероятно, мы отыщем их в Кейптауне.

– Как я и обещал, - сказал вслух Фут, - я установлю это оружие в конторе Адамса в Нью-Йорке.

А затем, подумал он, я отправлюсь в Кейптаун к Луису Рансиблу. Я болен, думал Фут, я заболеваю от завесы "необходимости", которая окутывает моего спутника, являющегося порождением политической и моральной реальности, которую я не в состоянии осмыслить. В конце концов я прожил только сорок два года, а не шестьсот лет.

И если мне удастся благополучно добраться до Кейптауна, сказал себе Фут, я включу все приемники, какие только найдутся на вилле, и буду ждать известий из Нью-Йорка о том, что хитрый, жирный, старый слизняк Броз наконец-то мертв. И прикончил его самый талантливый и самый молодой составитель речей (Господи, шестисотлетний юноша!).

А затем я и Луис Рансибл, вероятно, сумеем договориться и решим, что нам следует делать дальше. Постараемся понять, что является "необходимостью" для нас самих.

Потому что в данный момент он и понятия не имел, как ему следует поступать.

Вслух же он сказал:

– Вы собираетесь, как только Броз умрет, попытаться убедить Совет Реконструкции, что вы единственный законный правитель всей Земли.

– Разве это и так не известно каждому из сотен миллионов подземных жителей! Разве Заступник не получил верховную власть уже много лет назад?

– А железки, - спросил Фут, - будут ли они повиноваться вам? Или Харенжаному и Холту? Если дело дойдет до этого?

– Вы забываете вот о чем, я же имею доступ к "чучелу", к этому чурбану за дубовым столом, я программирую его, я ввожу в него речи при помощи Мегалингва 6-У. Так что, по сути дела, я уже начал к этому готовиться. Я просто "сольюсь" с чучелом - постепенно. - Лантано сделал нервный жест рукой. - Я бы употребил слово "сплавление".

– Но вам же не понравится, если вас привинтят…

– Я думаю, мы спокойно без этого обойдемся. Йенси начнет посещать самые большие подземные убежища. Подобно тому как Черчилль посещал те районы Великобритании, которые подверглись бомбардировкам во время Второй Мировой войны. Те кадры Фишеру не пришлось выдумывать.

– Неужели за всю вашу долгую жизнь вы только один раз появлялись на публике - в фильме Фишера? И сыграли только одну роль - американского генерала, участвовавшего во Второй Мировой войне? Или… - Интуиция Фута помогла ему сообразить:

– Может, вам и прежде случалось добиваться власти, причем власти значительной, хотя и не такой колоссальной, как власть Заступника Земли?

– Я не сидел сложа руки. И в ряде случаев мне удавалось кое-чего добиться. Отведенная мне роль на протяжении истории непрерывно менялась.

– Может быть, мне известно одно из ваших имен?

Сидевший рядом с ним человек ответил:

– Да, несколько.

Он не стал развивать эту тему, и было видно, что больше он ничего не скажет. Они молчали, скоростной аэромобиль скользил над погруженной во мрак Землей.

– Не так давно, - осторожно начал Фут, не ожидая, впрочем, услышать ответ на прямой вопрос, - несколько моих агентов, допрашивающих бывших обитателей убежищ, вышедших на поверхность, сообщили мне поразительную новость. Они рассказали, что те принимали под землей слабый телевизионный сигнал, не тот, что получают обычно по кабельному телевидению из Ист-Парка, а совершенно другой. В нем содержался намек на недостоверность официальной информации.

– Это моя ошибка, - сказал Лантано.

– А, так это ваша работа!

Теперь понятно, кто это сделал. Интуиция не подвела.

– Это была моя ошибка, - повторил Лантано, - которая могла стоить Рансиблу его свободы, что для него то же самое, что и жизнь. Было совершенно очевидно, что я должен был остановиться, еще до того как обнаружил, что Броз обвинил Рансибла в подключении к кабелю. Агенты Броза начали охоту на Рансибла. А я совершенно не хотел, чтобы они с ним расправились. Я отключил мой кабель от главного, защищенною кабеля, но было уже поздно. Маразмирующий, дряхлеющий Броз разродился "специальным проектом". Конвейер заработал, и в этом была моя вина; я был просто в отчаянии от того, что этот ужасный конвейер запустил я. И тогда…