Филип Дик - Доктор Бладмани

Он торговал (делал их другой человек) маленькими электронными капканами. Мелкие хищники мутировали и теперь с легкостью избегали обычных пассивных ловушек, независимо от их сложности, или попросту портили их. Особенно сильно изменились кошки, и мистер Харди разработал более совершенный капкан на кошек, намного превосходящий по достоинствам капканы на крыс и собак.

Кое-кто даже утверждал, будто за послевоенные годы кошки выработали собственный язык. По ночам люди частенько слышали, как они перемяукиваются друг с другом в темноте, издавая серии неестественных отрывистых хриплых звуков, совершенно не похожих на привычные кошачьи рулады. Кроме того, коты стали собираться в небольшие стаи и — вот это уж, во всяком случае, было известно совершенно точно — запасали пищу впрок. Именно эти запасы пищи, тщательно спрятанные и аккуратно хранимые, как раз и всполошили людей, причем гораздо больше, чем новая манера общения кошек. Как бы то ни было, кошки, равно как и крысы, и собаки, были крайне опасны. Они частенько убивали и поедали маленьких детей, по крайней мере, такие слухи ходили повсеместно. И, конечно, при любом удобном случае, их в отместку тоже ловили и поедали. В частности, собаки, фаршированные рисом, считались настоящим деликатесом. В небольшой берклийской местной газетенке «Трибюн», выходящей раз в неделю, из номера в номер публиковались рецепты собачьего супа, собачьего рагу, и даже собачьего пудинга.

Воспоминание о собачьем пудинге напомнило Стюарту, насколько он проголодался. Ощущение было такое, будто он не ел с момента падения самой первой бомбы, и что последняя серьезная трапеза состоялась в закусочной Фреда в тот день, когда он встретился там с калекой и стал свидетелем его дурацкого транса. «Интересно, — подумал он, — где теперь маленький калека?» Он не вспоминал о нем уже много лет.

Теперь, конечно, таких калек было хоть пруд пруди, и почти все они раскатывали на точно таких же тележках, какая была у Хоппи, торча посреди своей маленькой передвижной вселенной, наподобие безногого и безрукого бога. Их вид до сих пор казался Стюарту отталкивающим, но в эти дни в мире было столько всего отталкивающего… калеки явно были не самым худшим из того отвратительного, что окружало человека. Больше всего, решил он, ему не нравятся симбиотические группы на улицах: несколько калек, объединенных для совместного использования недостающих органов. Это напоминало какую-то блутгельдовскую экстраполяцию идеи сиамских близнецов… только здесь участников бывало гораздо больше двух. Один раз он видел сразу шестерых. Сращения производились — не в утробе, а сразу после рождения. Это спасало множество калек, от рождения лишенных жизненно важных органов, и нуждающихся в симбиотической связи для того, чтобы попросту выжить. Одна поджелудочная железа могла обслуживать несколько человек… это был настоящий триумф медицины. По мнению же Стюарта, дефективным попросту следовало бы дать спокойно умереть.

Справа от него безногий ветеран, истово гребя, гнал свой плот к груде плавающего на воде мусора, несомненно, являющегося обломками затонувшего корабля. За плотом тянулось несколько лесок, и ветеран то и дело проверял их. «Интересно, — подумал Стюарт, наблюдая за плотом, — доплывет ли он до Сан-Франциско?» Маккончи мог бы предложить владельцу за переезд хоть пятьдесят центов, почему бы и нет? Стюарт вылез из машины, и подошел к кромке воды.

— Эй! — крикнул он. — Давай сюда! — Стюарт достал из кармана пенни, бросил его на причал, и ветеран заметил монетку. Он тут же резко развернул плот, и торопливо погреб обратно, стараясь добраться до вожделенной цели побыстрее. Лицо его заливал пот. Он еще издали заулыбался Стюарту, и даже приложил ладонь к уху, чтобы лучше слышать.

— Рыбки желаете? — крикнул ветеран. — Я сегодня еще ни одной не поймал, но скоро обязательно что-то будет. А карликовую акулу не желаете? Безопасность гарантирую. — Он поднял над головой обшарпанный счетчик Гейгера, привязанный к талии веревкой — на случай, если прибор случайно упадет в воду. «Или кто-нибудь попытается украсть его, — сообразил Стюарт.

— Нет, — крикнул в ответ Стюарт, присаживаясь на корточки на краю причала. — Мне нужно попасть в Сан-Франциско. Плачу четвертак.

— Но тогда ведь мне придется оставить здесь лески, — помрачнев, сказал ветеран. — Придется собирать их, чтобы кто-нибудь не украл, пока я в отлучке.

— Тридцать пять центов, — сказал Стюарт.

В конце концов, они сошлись на сорока центах. Стюарт стреножил Эдуарда Принца Уэльского так, чтобы никто не смог увести его, и, наконец, оказался на водной глади Залива, вместе с плотом покачиваясь на волнах.

— Чем занимаешься? — спросил ветеран. — Случаем, не налоги собираешь? — Он спокойно разглядывал Стюарта.

— Не-а, — ответил Стюарт. — Капканами приторговываю.

— Послушай, дружище, — сказал ветеран. — У меня под причалом живет ручная крыса. Она очень умная, такая, что даже умеет играть на флейте. Поверь, я не преувеличиваю — это святая истинная, правда. Я сделал ей маленькую деревянную флейту, и теперь она играет на ней носом… практически получилось что-то вроде азиатской носовой флейты, вроде тех, на которых играют в Индии. Ну так вот, жила она у меня, жила, а потом вчера взяла, да и сбежала. Причем, я видел, как все получилось, но не смог поймать ее. Она бросилась через причал, хотела схватить что-то, может, какую-то тряпку… вообще-то у нее была постелька, я сам ее соорудил, но она все равно постоянно мерзла — этот вид мутации особенно, потому что они совершенно лысые.

— Да, видал я таких, — кивнул Стюарт, вспомнив, как такая же лысая бурая крыса с успехом сумела увернуться даже от электронного капкана мистера Харди. — Честное слово, я тебе верю, — сказал Маккончи. — Я отлично разбираюсь в крысах. Но это все цветочки по сравнению с мелкими полосатыми серо-коричневыми кошками… ну. Например, зуб даю, что флейту тебе пришлось делать — крыса ведь не могла сделать ее самостоятельно.

— Это точно, — подтвердил ветеран. — Но играла она и впрямь здорово. Слышал бы ты, как она играла. По вечерам, когда мы собирались после рыбалки, послушать ее собиралась целая толпа. Я пытался научить ее играть токкату Баха.

— Как-то раз я поймал одну из этих полосатых кошек, — сказал Стюарт, — и она, прежде чем смыться, прожила у меня целый месяц. Так вот, она умела делать маленькие заостренные предметы из крышек консервных банок. Она их то ли сгибала как-то, то ли еще что-то. Короче, я никогда не видел, как она их делает, но оружие это было страшно опасное.

Ветеран, сделав очередной гребок, спросил:

— А как там нынче к югу от Сан-Франциско? А то мне самому далеко-то не уйти. — Он указал на нижнюю часть тела. — Почти все время торчу на плоту. А если надо искупаться, то у меня тут лючок устроен. Что мне надо, так это найти какого-нибудь доходягу-калеку без рук, без ног, и взять себе его тележку. Они еще мобилями называются.