Джеймс Дуэйн - Независимый отряд

«Я должен заставить его говорить, – отчаянно подумал Бартер. – Если у нас не окажется большего словарного запаса для работы, переводное устройство будет бесполезно. Как сейчас, например».

Откинувшись на спинку кресла, лингвист уставился в потолок. Он уже много часов за этой сикарахой наблюдал и получил всего одну-единственную ремарку, да и то явно непристойную. Бартер подался вперед и включил запись Моцарта. Земным паукам эта музыка вроде бы нравилась. Так он, по крайней мере, читал.

Повианин неподвижно сидел в центре своей паутины. И молчал как рыба.

«Интересно, – подумал профессор, – почему он с собой не покончил? Мне казалось, они это проделывают. Или это только мокакам свойственно?»

Разумеется, чужак все еще мог совершить самоубийство. Предполагалось, что повиане предпочитают употреблять свою пищу в живом виде. А здесь ему такой не светило. На «Непобедимом» даже лабораторных крыс не было. Так что пленнику приходилось отказывалось от всего, что ему предлагали, и довольно скоро он должен был умереть. Бартер немного об этом поразмышлял. «Сомневаюсь, что медики попробуют ему что-нибудь внутривенно ввести, – решил он. – Во-первых, у них нет толкового представления о его кровеносной системе. А во-вторых, что более важно, они не отважатся ему панцирь пробить».

Бартер содрогнулся, представив себе, как специальная бригада пытается силой накормить эту тварь. Баталия получилась бы знатная.

«Быть может, с этой стороны к нему подойти?» – подумал он.

– Ты голоден? – спросил лингвист.

Повианин неподвижно сидел в своей паутине.

«Как же меня бесит, что он не моргает, – подумал Бартер. – А может, он какой-нибудь сикарашечьей дзен-медитацией занимается? И в конце этой медитации просто прикажет себе умереть?

Пожалуй, тогда очень многие от кучи хлопот избавятся. Но нет, черт побери! – с жаром подумал профессор. – Я не хочу, чтобы эта тварь умирала!»

– Хочешь жить? – спросил он.

Хелицеры повианина еле заметно сдвинулись.

«Пожалуй, я бы это презрительной усмешкой назвал, – решил Бартер. – Будь я пленным воином, хочется надеяться, я точно также бы усмехался в лицо своему врагу».

– Как насчет воды? – предложил он чужаку. Профессор нажал на клавишу, и в раковину у стены ударила струя воды. Пока вода текла, лингвист внимательно следил за своим подопечным.

Поначалу никакой реакции не наблюдалось; повианин просто смотрел прямо перед собой, как было с тех пор, как он обустроился в своей паутине. А затем Бартеру явственно показалось, что существо сотрясает легкая дрожь.

В свое время он заставил себя прочесть массу разной литературы о земных пауках, которых повиане так сильно напоминали. И теперь профессор вспомнил, что многие из них предпочитали влажную среду и легко обезвоживались.

Путем набора нескольких клавиш Бартер уменьшил поток воды до тоненькой струйки и стал наблюдать за чужаком. Его ротовые органы вроде бы сместились. Профессор воспроизвел самый последний отрезок съемки повианина, которая велась непрерывно. Они совершенно определенно сместились.

– Вода чистая, – сказал Бартер. – Никакого яда, никаких наркотиков, абсолютно безопасная.

Переводное устройство молчало, однако лингвист надеялся, что хоть какие-то из этих слов до пленника все же дошли. «Мне кажется, – подумал он, – на каком-то уровне я по-прежнему пытаюсь тоном голоса на него повлиять».

Но повианин держался стойко.

Бартер немного подумал, затем набрал еще несколько клавиш, увеличивая влажность в камере повианина.

– Так лучше? – спросил он.

Ощущая к пленнику странную жалость, профессор все поднимал и поднимал влажность, пока камера не стала мутной от пара. Прямо у него на глазах хелицеры повианина задвигались. Регулируя фокус одной из камер, Бартер разглядел, что повианин пьет воду, скапливающуюся на его панцире.

«Может статься, это первый шаг», – подумал он.

Профессор продолжил наблюдать за существом. Оно так наклонило голову, что капли стекали по ромбовидному лицу туда, где их могли собрать ротовые органы. Повианин пил долго. А затем вернулся к своей непроницаемой неподвижности.

– Быть может, теперь, когда вы приняли от нас питание, вы пожелаете со мной поговорить?

Переводное устройство выдало несколько слов, и повианин так дернулся, как будто его коровьим электропогонялом ткнули. Он поднял голову и, похоже, уставился прямо на экран.

Затем чужак заговорил – причем медленно, словно он хотел, чтобы его поняли. Вскоре устройство перевело:

– …ничего мне не давали. Я… сам собрал.

– Если бы я не увеличил влажность в вашей камере, там было бы нечего собирать, – резонно заметил Бартер.

Повианин продолжал молча смотреть на экран, однако все его тело дрожало.

– Я только хочу обучиться вашему языку! – сказал Бартер. – Разговаривать, понимать, общаться!

– Разговаривать, – без выражения произнес повианин. И в несколько вопросительной манере наклонил голову.

– Просто разговаривать, – подтвердил лингвист. Повианин опять заговорил, сохраняя все тот же вопросительный изгиб своего тела. Наконец переводное устройство выпалило:

– Не предавать?

– Нет! – сказал профессор, энергично подаваясь вперед. – Не предавать. Просто разговаривать. – Он немного выждал. Повианин оставался неподвижным. Наконец Бартер продолжил: –Вы приняли от нас питание. Но мы хотим только разговаривать.

Повианин снова осел назад. Затем он что-то сказал и сделал жест педипальпами, после чего замер в неподвижности. Переводное устройство выдало только:

– Подумаю.

– Тогда я пока оставлю вас в покое, – сказал лингвист и отключил экран в камере повианина.

Сам-то он, разумеется, по-прежнему мог его видеть. Имеющее целью удержать пленника от самоубийства, круглосуточное слежение продолжалось. Так что уединение повианина с самого начала было безнадежно нарушено. «Но это может ровным счетом ничего для него не значить», – несколько виновато подумал Бартер. Зато было бы вопиющей глупостью не наблюдать за чужаком на тот случай, если он вдруг сделает что-то важное и разоблачающее.

Повианин сидел в своей паутине и таращился в никуда.

«Мое переводное устройство работает! – ошалело подумал Бартер. – Если повианин согласится со мной говорить, мы очень скоро станем способны вести с ними настоящие разговоры. О Боже, какой же я молодец!»

Затем Бартер занялся просмотром записей кратких ответов повианина и составлением подробнейших описаний положения во время этих ответов тела и рук существа. Лингвисту очень помогало то, что он рассматривал лишь отдельные части чужака. Таким образом ему не приходилось в муках выносить созерцание всего его отвратительного облика.