Исай Давыдов - Я вернусь через тысячу лет

– Не взяли, – соглашаюсь я. Почему-то не хочется объяснять Али, что Лина и не просилась сюда. – Но это не моя девушка, Али. Мы просто друзья.

Али хмыкает и недоверчиво усмехается. Потом произносит:

– Она на тебя так смотрела!.. Нет, вы не просто друзья!

– Это тебе показалось, Али.

Он снова хмыкает и недоверчиво усмехается.

Конечно, ему не показалось – это и я понимаю. Но зачем все объяснять?

Лина приезжала ко мне только один раз – десять дней назад. Мы долго бродили с ней по громадному парку “Малахита” и качались на качелях, и взлетали в небо в кабине пневматической катапульты, и потом обедали в нашей столовой, где я представил ее своим новым друзьям.

После обеда мы бродили по осеннему, рыжеющему парку уже втроем – с Маратом Амировым, который очень обрадовался, увидев Лину в нашей столовой. Но потом Марат незаметно исчез куда-то – и мы опять остались вдвоем.

Это был очень грустный день, потому что он как бы подводил итог нашей так и не сложившейся любви. У любви должно быть будущее – тогда она может жить. А у нас с Линой будущего не было – с первого дня. И поэтому мы поссорились, не успев толком познакомиться. И хотя потом Лина сама вызвала меня и поняла, и простила невольную мою бестактность в тот день, – мы все же оба чувствовали полную обреченность наших отношений. Может, Лина и хотела бы, чтоб я отказался от “Малахита”, – ради нее. Но, разумеется, не говорила об этом. А если бы и сказала – ничто бы не изменилось. Видно, она чувствовала это – потому и молчала. Слишком немногое нас связывало, чтобы я отказался ради нее от своей давней мечты.

Еще если бы ради Тани...

Вообще, я слишком много думал о Тане, когда разговаривал с Линой.

Наверно, она и это чувствовала.

Может, потому и плакала, когда мы прощались. Не знаю. Но при мне держалась хорошо. И много шутила. И даже хохотала.

Но шутила – горько.

И зачем это ей так не повезло?

Почему-то мне кажется, что она не приедет больше в “Малахит”. Хотя я и приглашал. Десять дней назад мы, наверное, виделись с Линой в последний раз.

–...Ты слышал сегодня утром передачу о Ганимеде? – неожиданно спрашивает, Али.

– Слышал. Порадовался. Наконец-то проект становится живым делом.

Это был давний проект – перевести спутник Юпитера Ганимед на орбиту Земли, создать на нем атмосферу, расселить людей. Об этом проекте на Земле долго спорили, как когда-то – о судьбе планеты Рита. И вот только сегодня передали, что проект “Ганимед” становится планом действий, что для его осуществления назначаются конкретные сроки.

– Я тоже порадовался, – говорит Али. – Но я подумал еще и другое. Когда к Земле подгонят Ганимед – может, станет не до Риты? Всех добровольцев Ганимед возьмет себе, и мы будем там напрасно ждать новых кораблей...

– Охотники найдутся, Али! Для Риты нужно не так уж много добровольцев. Но ведь до этого еще страшно далеко. Через десять лет Ганимед только потащат от Юпитера на нашу орбиту. А сколько он будет идти! Да еще атмосферу нужно создавать! На Луне атмосферу создавали больше двадцати лет!..

– Тогда был другой век, – возражает Али. – У нас не такие темпы!

– Все равно, это годы, Али. Годы! За эти годы на Риту уйдет немало кораблей. За это время подрастет другая молодежь. Много другой молодежи. И то, что не испугало нас, – не испугает и ее. Она даже наверняка будет смелее нас.

– Ты говоришь так, Сандро, будто ты уже сейчас старик!

А может, Али прав? С тех пор как я получил от Тани то письмо, – не раз чувствовал себя, стариком.

Когда думаю о Тане, все еще кажется, что настоящее – позади. Конечно, когда-то будет другая девушка. Когда-то я женюсь – иначе не пустят на Риту. Но все это заранее кажется лишь заполнителем той огромной пустоты, которая образовалась после Тани и в которой совсем потерялась маленькая Лина.

Иногда гадаю – что было бы, если б мы с Таней не расстались? Не видать бы мне “Малахита”! Ведь я давал слово. Давно, еще в седьмом классе. Хотя Таня и не просила никаких обещаний. Но все равно я никогда еще не нарушал своих слов.

Мы в тот день купались с Таней на Пышме. Вдвоем.

– Ты хочешь лететь на Риту? – спросила Таня.

– Конечно!

– Но ведь это навсегда!.

– Ну и что?

– Так легко? По-моему, ты просто не понимаешь слова “навсегда”.

– Почему? Понимаю!

– А ты мог бы улететь без меня?

Я растерялся. Просто не думал над этим раньше. Как-то само собой разумелось, что мы все время будем с Таней. И если придется куда-то лететь – полетим вместе.

Однако не зря же она спросила. Конечно, она не струсит. Но она болела. А в космос посылают только идеально здоровых.

– Нет, Таня! – Я помотал головой и почувствовал, что у меня холодеют губы. Потому что это была страшная клятва – я не мог нарушить ее. – На Риту я не полечу без тебя! Только вместе!

– А ты испугался, Шур! – Таня усмехнулась. – У тебя даже губы посинели...

И все-таки я теперь в “Малахите” один. Без Тани. Непостижимо!

Интересно, а как это все решилось у Женьки Верхова?

Вначале мне показалось, что он не колебался, все решил быстро. Потому что когда я пришел на наш выпускной вечер, – сразу увидел заплаканные глаза Лены Буковой. Она была очень нарядна, как всегда, изящна и эффектна, но ее большие зеленые глаза были измучены и полны отчаяния.

Немного позже я встретил взгляд Женьки. В этом взгляде было столько боли, что я поразился.

Впрочем, и Женька удивленно глядел на меня. Ведь на этом вечере я ни разу не подошел к Тане. Впервые. Наверно, Женька тоже прочитал что-то неожиданное в моем взгляде.

Но, в общем-то, ему было не до меня. Он все-таки торчал возле Ленки. А я был один. И мог наблюдать.

Главное я понял на том вечере правильно: Женька решился. Хотя, наверно, и не так легко, как показалось мне поначалу.

Тогда, на выпускном вечере, Женькина решимость мне даже понравилась. А сейчас она почему-то кажется жестокостью.

Конечно, Лена была не ангелом. Но кто из нас ангел? А Женьку она любила. По-настоящему. И на все шла ради него. Когда он сломал ногу на трамплине, еще в девятом классе, она сидела у него целыми днями. И даже перестала ходить в театральную студию. И сорвала там какой-то отчетный спектакль, потому что у нее была главная роль. Она знала, что за это ее отчислят. Ибо актер всегда должен быть актером. Горе не горе, а играй! Лена не стала. И пожертвовала ради Женьки студией. А может, и не только студией?

Видно, Женька был для нее дороже всего.

А она для него? Ведь и он ее любил! Иначе откуда бы взялась та дикая боль в его взгляде?

Я уже десять лет знаю Женьку Верхова. Но так и не понял еще, что же для него дороже всего на свете.

Наверно, если бы я поступил с Таней так, как Женька с Леной, – потом всю жизнь чувствовал бы себя предателем.