Джоан Виндж - Водопад грез

Я отодвинул в сторону одеяла, разворачиваясь так, чтобы она увидела рисунок дракона-ящерицы с ореолом пламени.

— Татуировка. У меня тоже есть татуировка, но она ничего не значит.

— (Дракон?) — Я услышал, как прервалось на время ее дыхание. — Почему ты носишь знак Дракона?

Я лег обратно, вздрогнув от боли.

— Я не ношу, — сказал я. — В смысле, я не знаю. Я даже не помню, как она у меня оказалась. Тогда я был одурманен наркотиками.

Она посмотрела на меня, нахмурившись.

— Это ничего не значит, — повторил я. — Ничего. — Я накинул на себя одеяла и полез за брюками. Мы оделись в тишине.

Но когда она поднялась, чтобы идти за Джеби, я схватил ее за руку, увлекая на постель рядом с собой.

— Что же на самом деле случилось с Наох и Наву? Что так исказило ее мысли? Покажи мне, Мийа. У меня есть право узнать.

Она села на одеяла, скрестив ноги, откинув растрепанные волосы с лица, приглаживая их рукой, пытаясь привести в порядок свои мысли.

— Наох… — Она говорила вслух, как и я, словно воспоминания ее были слишком расплывчатыми, чтобы передавать их из мозга в мозг. — Наох стала диковатой и резкой после смерти наших родителей. — Она глубоко вздохнула. — И после того, как мы узнали, что не сможем иметь детей. Хэньен пытался помочь ей, но не мог добраться до ее мыслей — она была слишком сильна. Она винила наших родителей в их собственной смерти. Она винила общину за то, что она беспомощна перед Федерацией… — Она неровно вздохнула. — Наох стала одним из продавцов наркотиков, поставляемых Боросэйжем. Сама она никогда не пользовалась ими, но продавала… — Она покачала головой, беспокойно перебирая волосы пальцами. — И затем она встретила Наву, нашла своего нэшиертах… Он был лидером, патриотом, как наши родители. Когда они нашли друг друга, Наох прекратила свои дела с наркотиками. К ней вернулась гордость за наше наследие, вернулась вера в то, за что погибли отец и мать. Но когда она попыталась прекратить торговать наркотиками, Боросэйж арестовал их обоих. Потом он выпустил Наох, а Наву оставил. Он сказал ей, чтобы она продолжала продавать наркотики, а то никогда больше не увидит Наву. Он продержал Наву в тюрьме год. К тому времени, когда Наву освободили, он уже стал наркоманом… — Я прижал руки к глазам, но призрачные цвета боли не исчезли. — Наох продолжала продавать наркотики и могла обеспечить ими Наву. — Взгляд Мийи ушел в глубину синих стен, когда я снова поднял глаза. — Но… но он стал другим. Они сломали его. Потом и Наох… изменилась. Она бросила торговать наркотиками и попыталась отучить от них Наву. Ты видел, что из этого получилось. — Слова ее были ровными, без всяких эмоций. — Наконец она направила свой гнев на тех, кто был виновен в этом, — на землян. Я училась у ойазин, и Наох присоединилась ко мне. И затем… Затем Наох пришло видение. Она поверила в то, что может спасти нас, что все свои страдания она пережила для того, чтобы стать сильнее.

— Боже мой, — выдохнул я, и мы замолчали. Смех Джеби и писк таку эхом доносились из соседней комнаты. Наконец я сказал:

— Мийа? — Она подняла голову. — Почему ты не ненавидишь человечество?

Она долго смотрела на меня, наклонив голову набок.

«А ты?» — ответила она.

Шли дни. Джеби ходил, и смеялся, и пел для таку, которые следовали за ним повсюду, как чувствительные заводные игрушки. Его речь и его мысли с каждым днем становились все чище и сложнее. Одна его улыбка заслоняла от нашего взора тень смерти и освещала наше существование.

Каждое утро я просыпался в удивлении, что мы прожили еще один день. Лежа рядом с Мийей и Джеби, делясь с ними теплом своего тела, я знал, что мы семья. И я знал, что больше ничего не хочу от жизни, только, чтобы Тау никогда не нашел нас.

Но я знал, что орбитальные спутники Службы безопасности Тау ищут нас, настроенные на вычисление таких аномалий, как три источника тепла в заброшенном монастыре, со смешением генетических кодов человека и гидрана. Они рано или поздно найдут нас. Мийа тоже знала это. Знала, что каждое мгновение, украденное нами у судьбы, является еще одной победой для нас и для потерянного маленького мальчика, у кого, возможно, никогда не будет больше и дня такой свободы. Но что бы ни случилось, когда-нибудь наше время пребывания здесь истечет.

Мийа каждые несколько дней совершала путешествие во Фриктаун, чтобы запастись продовольствием, другими необходимыми вещами и свежими новостями. День за днем не было ни малейшего признака того, что наше послание достигло Испланески, что оно вообще вышло за пределы этого мира. Наох и патриоты скрывались, и Мийа не могла долго находиться в городе, чтобы узнать, где они.

Тау прибавляла новые запреты к санкциям против гидранов с каждым днем, оставившим его требования не выполненными. Даже Тау не могла стереть Фриктаун с лица планеты карательным ударом, зато она могла прекратить все поставки городу, пока гидраны не вымрут. Мы сейчас никак не могли остановить это, изменить, даже если бы мы отдались в их руки. Наох предвидела это. Она оставила нам песочные часы, наполненные днями, и шанс жить, пока не убегут последние дни-песчинки.

Мы с Мийей ели и спали, и бродили по лабиринту коридоров монастыря с Джеби, следующим за нами по пятам, сопровождаемым летающим цирком таку. Мийа рассказала мне все, что знала об истории нашего народа в перерывах между играми, которые мы устраивали, чтобы Джеби лучше контролировал свой мозг и тело. Временами Мийа поднимала глаза с таким выражением на лице, которое говорило мне, что я погрузился в детскую игру глубже, чем Джеби.

Когда нам казалось тесно в стенах монастыря, Мийа телепортировала нас во внутренние земли Отчизны. Я думал, что там уже ничего нет с тех пор, как облачные киты оставили рифы и унесли с собой дожди. Но останки прошлого лежали повсюду. Она показала нам больше десятка городов, где лежали, преданные ветру, изъеденные временем вещи, напоминавшие о цивилизации гидранов.

Некоторые из вещей, которые встречались нам, были полны тайны для глаза и для мозга — вещи, чьего назначения не знала даже Мийа: башенки, поднимающиеся ступень за ступенью к небесам, как паломники, дюжины будок, по форме напоминавшие муравейник из неизвестного материала, каждая в метр высотой, расставленные клином посреди пустого места. Некоторые из построек земляне никогда не узнали бы — остатки башен, домов, которые могут быть исследованы в научных центрах только на базе той давно забытой технологии, с помощью которой и были построены эти здания. Теперь они стали просто руинами, забитыми шелухой разбитых старых вещей.

Временами, пока спали Мийа и Джеби, я сидел один в пыльных комнатах монастыря, разбирая вещи, найденные нами. Я мечтал передать их экспедиции, чтобы их можно было изучить в хорошо оборудованной лаборатории Тау. И затем я снова вспоминал, что это невозможно. Я больше никогда не увижу никого из команды, никогда не увижу Хэньена, единственного гидрана из тех, кого я знаю, который мог бы хоть что-нибудь рассказать мне о том, как действовала техника общины.