Дэвид Вебер - Любой ценой

Белая Гавань начал было отвечать, но затем стиснул зубы. Нравится это ему или нет, но всё только что сказанное Лэнгтри было резонно. Одно следовало из другого, и министр иностранных дел был безусловно прав насчет демонстрируемого хевами поведения.

И тактично сделанное Лэнгтри предположение о том, что он мог позволить мнению Хонор о Томасе Тейсмане – который, в конце концов, был всего лишь одним человеком – повлиять на его собственный анализ ситуации, вполне могло иметь под собой основания. Он так не считал, но это было возможно.

Хэмиш глубоко вдохнул, нежно провел рукой по спине Саманты и заставил челюсти расслабиться. И в самом деле, возможно на него оказывал своё влияние тот факт, что женщина, которую он любил – одна из женщин которых он любил – оказалась в столь категорическом несогласии с практически всеми членами нынешнего правительства. Она не настаивала на своём мнении, но и не отступала от него. Королева и его собственный брат, кстати, прекрасно его знали. И отчасти именно поэтому не обсуждали с ней прямо сейчас данный конкретный аспект войны.

«И, – признался он себе, – поэтому ты сам, Хэмиш, также не сказал ей о «новых» предложениях Причарт».

– Хорошо, Тони, – наконец произнёс он. – Может быть ты прав, а я ошибаюсь. И, может быть, я так реагирую из-за слишком близкого знакомства с нашими проблемами и недостаточного – с их. В любом случае, я сделал всё от меня зависящее, переговорив с Вилли, Елизаветой, а теперь даже и с тобой.

– Да уж, – кисло согласился Лэнгтри. – Можно даже сказать, настойчиво переговорив.

– Хорошо-хорошо! – повторил Белая Гавань, на этот раз с намёком на улыбку. – Я удаляюсь и оставляю тебя в покое.

Он встал, поднял Саманту на плечо и направился к двери. Но непосредственно перед ней остановился и обернулся.

– В твоей интерпретации всё выходит складно. И у Елизаветы, и у Вилли, – сказал он. – И вы все вполне можете оказаться правы. Но я никак не могу перестать думать вот о чем, Тони. А что если вы не правы? Что если и я не прав? Что если это не просто шанс урвать немного времени на организацию нашей обороны, но подлинная возможность остановить войну, никого при этом не убивая?

– В таком случае множество людей, которые могли бы жить, погибнут, – ровно сказал Лэнгтри. – Но всё что может сделать каждый из нас – это делать всё, что в его силах и надеяться, что он сможет жить с памятью о сделанном выборе.

– Я знаю, – тихим голосом произнес Хэмиш Александер. – Я знаю.

– Мы готовы вас принять, ваша милость.

Хонор отключила планшет, поднялась из комфортабельного кресла частного приёмного покоя, подцепила Нимица с соседнего кресла и последовала за медбратом. Эндрю Лафолле шёл за ними. Хонор спрятала улыбку, вызванную воспоминанием о выражении его лица, когда он в первый раз сопровождал её к врачу и она невинно предложила ему присутствовать в смотровой комнате. Больше так она не поступала, но пока он сопровождал её по коридору она чувствовала в нём отзвуки воспоминаний о том разе. И, если честно, её подмывало повторить приглашение, поскольку поддержка Лафолле настояний МакГиннеса была слишком очевидной.

– Сюда, ваша милость, – сказал медбрат и открыл дверь в смотровую. Хонор озорно взглянула на Лафолле, ответившего ей стоическим взором, и перевела взгляд на медбрата.

– Спасибо. Э-э, ничего, если мой телохранитель побудет здесь, в коридоре? – спросила его она.

– Вполне, ваша милость, – заверил её медбрат. – Мы в курсе грейсонских требований к безопасности.

– Замечательно, – сказала Хонор и улыбнулась Лафолле. – Это не займет много времени, Эндрю. – сказала она ему. – Конечно, если хочешь…

Она жестом указала на смотровую, поднимая бровь и наслаждаясь его смятением.

– Ничего, миледи. Мне и здесь хорошо, – заверил он.

Хонор ещё раз взглянула на часы. Нимиц вопросительно мяукнул, когда она нахмурилась.

– Прости, Паршивец, – сказала она, потянувшись почесать его грудку, когда он с удобством развалился у неё под боком на смотровом столе. – Просто беспокоюсь, что там с доктором Фрейзер.

Нимиц изобразил безошибочно узнаваемое пожатие плечами, и она хихикнула. Но её озабоченности это не сняло.

Оба её родителя были врачами, а сама она провела достаточно времени в больнице, чтобы быть знакомой с профессией медика более многих. У осмотра был свой ритм и расчёт времени и обычная проверка не должна была занимать столько времени. Медбрат доктора Фрейзер провел всю диагностику и удалился с результатами почти девяносто минут назад. У Фрейзер оценка результатов, после которой она должна была появится самолично, должна была занять минут пятнадцать, максимум – двадцать.

– Подожди здесь, Паршивец.

Хонор соскочила со стола, открыла дверь и высунула голову наружу. Лафолле начал было поворачиваться к открывающейся двери, но вдруг остановился и отвернулся.

– Ну не глупи, Эндрю! – пробурчала она. – Я вполне одета.

Он повернул голову и губы его дрогнули, почти сложившись в улыбку, поскольку на ней были форменные рубашка и брюки.

– Да, миледи?

– Я просто заинтересовалась, где же доктор Фрейзер.

– Хотите, чтобы я пошёл проверил, миледи?

– Нет-нет. – она помотала головой. – Я просто хотела выглянуть в коридор. Уверена, что она явится так скоро, как только сможет. Однако интересно, что же её задержало.

– Если хотите… – начал было Лафолле, но остановился, когда в коридоре появилась спешащая доктор Фрейзер. Слева под мышкой у неё были зажаты записи.

Джанет Фрейзер была элегантной, стройной женщиной с каштановыми волосами и на добрых двадцать пять сантиметров ниже Хонор. Она двигалась с живой уверенностью и привычно излучала начальственную ауру, что было одной из отличительных черт хорошего врача. Выглядела она такой же собранной, как и обычно, но когда Хонор ощутила эмоции доктора, брови её поползли вверх. Доминировало ошеломление; к нему примешивалось что-то вроде окрашенного опасением веселья.

– Ваша милость, – сказала Фрейзер. – Я прошу прощения за задержку. Мне пришлось, э-э, перепроверить некоторые результаты тестов и провести маленькое расследование.

– Простите? – сказала Хонор.

– Почему бы нам не вернутся в смотровую, ваша милость?

Хонор подчинилась вежливой команде. Воспользовавшись скамеечкой, она уселась на краю стола. Нимиц взглянул на Фрейзер и сел рядом с Хонор, насторожив уши. Поднятые датчики диагностического оборудования оказались прямо над головой присевшей Хонор. Фрейзер положила записи на верх низкого шкафчика и сложила руки на груди.

– Ваша милость, – продолжила она через мгновение. – Я совершенно уверена, что у меня есть для вас сюрприз. Вы испытываете тошноту?