Дэвид Вебер - Испытание адом

– Спасибо, Карен, – откликнулся Турвиль, постаравшись вложить в свой голос как можно больше невозмутимой уверенности. В настоящий момент адмирал мог сделать для своих людей только это.

Контр-адмирал Майкл Тенард, герметизируя на ходу скафандр, торопливо вышел из лифта на флагманский мостик. По всем отсекам весившего восемь с половиной миллионов тонн флагманского корабля завывали сирены, а единственный, взгляд, брошенный на главный монитор, заставил его злобно выругаться.

К Занзибару мчалось более полусотни кораблей. Их скорость уже приближалась к пятнадцати тысячам км/сек, а постоянное ускорение составляло 450 g . Это значило, что среди вторгшихся не было боевых единиц тяжелее линкора, однако противопоставить им Тенард мог лишь шесть кораблей стены и столько же линейных крейсеров КФМ да горстку крейсеров, эсминцев и устаревших ЛАКов сил самообороны Занзибара.

– Во всяком случае, они не могут буксировать подвески, – заметил подскочивший к флагману начальник штаба. – Ускорение слишком велико.

– И то слава богу! – буркнул Тенард, на что начальнику штаба оставалось лишь кивнуть.

К сожалению, и сам Тенард похвастаться избытком подвесок не мог. Таковых в его распоряжении имелось всего семьдесят три, что никак не обеспечивало нужной плотности огня. С другой стороны, хевы не располагают даже этим, а защита его супердредноутов не в пример надежней. Если ему удастся с первого залпа вывести из строя с полдюжины линкоров, а потом выровнять курсы и навязать им классическую ракетную дуэль, у него появится неплохой шанс задать им хорошую взбучку и надолго отвадить соваться в союзные системы. Правда, чертовы хевы тоже умеют стрелять, и их линкоры несут тяжелое ракетное вооружение...

Отбросив все «если бы», адмирал принялся отдавать приказания, делая вид, будто не знает, что сейчас произойдет. Впрочем, в данном случае знание или незнание не имело никакого значения: он не мог покинуть систему, не предприняв попытки защитить Занзибар. И дело было не только в том, что постыдное бегство замарало бы честь Королевского флота и подорвало веру союзников в надежность защиты, обещанной им Звездным Королевством. Значение имел и чисто военный аспект: Народная Республика по-прежнему имела превосходство в численности и тоннаже и могла позволить себе пойти на определенные потери ради уничтожения кораблей и всей орбитальной военной инфраструктуры Занзибара. В данной ситуации задача контр-адмирала Теннарда заключалась в том, чтобы заставить противника заплатить за уничтоженные объекты больше, чем они того стоят. С мрачной решимостью он вознамерился поступить именно так.

Переход через одну минуту, гражданин адмирал, – прозвучало по внутренней связи, и Хавьер Жискар нажал кнопку.

– Понял, Энди, – сказал он гражданину коммандеру Макинтошу. – Мы с гражданкой комиссаром Причарт направляемся на флагманский мостик.

– Есть, сэр, – отозвался Макинтош.

Жискар, отняв палец от кнопки, криво улыбнулся Элоизе Причарт.

– Знаешь, Энди что-то подозревает, – заметил он.

Ответом ему послужил острый взгляд Элоизы.

Адмирал и комиссар, уже облаченные в скафандры, сидели в его каюте, ожидая сигнала, который вызовет команду «Саламис» на места по расписанию перехода. Экипаж обязан верить, что командир и гражданка комиссар до последнего момента занимаются обдумыванием важных планов... и это, в известном смысле, соответствовало действительности. Правда, никто не догадывался, о каких планах идет речь, – и, конечно же, не предполагал, что гражданка народный комиссар при этом сидит у гражданина адмирала на коленях. Во всяком случае, не должен был ни догадываться, ни предполагать. Именно поэтому замечание Жискара окрасило топазовые глаза Причарт тревогой.

– Почему ты об этом заговорил? – спросила она.

– Потому, что он распускает слухи о наших стычках, любовь моя, – ответил Жискар. – О стычках, которых на самом деле никогда не было. Он всячески подчеркивает существование между нами «напряженности» и «взаимного отчуждения».

– Ты хочешь сказать...

– Я хочу сказать, что он, на свой манер, старается нас прикрыть.

Причарт взглянула адмиралу в глаза, закусила нижнюю губу ровными белыми зубами, вздохнула и пожала плечами.

– Спасибо ему, если так, – невесело сказала она, – но мне было бы куда спокойнее без его догадок. А со всякими историями лучше быть поосторожнее. Если, не приведи бог, его выдумки окажутся слишком красочными и Госбезопасность удосужится сопоставить их с донесениями других информаторов...

Она не закончила свою мысль, но Хавьер снова кивнул, давая понять, что признает ее правоту.

– Конечно, опасность существует. Но не думаю, чтобы Энди позволил себе заиграться. Не забывай, мы с тобой и вправду всячески демонстрируем на людях эту пресловутую «напряженность». Он лишь подчеркивает то, что очевидно, и в таком контексте лишь усиливает впечатление. Хотя не исключаю, что это просто непрофессиональная попытка напроситься в информаторы.

Хмыкнув, Причарт прислонилась к плечу Жискара и, несколько повеселев, сказала:

– Ладно, Хавьер, по крайней мере ты нашел чудесный способ избавиться от Жубера.

Жискар ответил довольной улыбкой. Разумеется, Госбезопасность не могла не понять, что устранение Жубера – это дело его рук, но, в конце концов, он с самого начала не скрывал, что принял начальника штаба только под давлением. И даже гражданка комиссар Причарт, хотя и возражала против перевода Жубера на должность командира военного корабля «Шэлдон», вынужденно согласилась, что этот шаг оправдан сложившимися непредвиденными обстоятельствами. Никто не мог знать заранее, что капитан Герндон на пути к цели умрет от сердечного приступа. Старпом «Шэддона» не обладал опытом, достаточным для командованием дредноутом в боевой обстановке, а вот капитан Жубер имел необходимые для командной должности выслугу и звание. Так и получилось, что гражданин адмирал Жискар перевел своего начштаба в оперативную группу 12.4, под начало гражданина контр-адмирала Дарлингтона, а исполнение обязанностей Жубера возложил на операциониста флота гражданина коммандера Макинтоша. Вопрос был решен ко всеобщему удовольствию – хотя, разумеется, кадровые перестановки вызвали официальные «возражения» со стороны комиссара Причарт.

Воспоминание вызвало у него легкую улыбку, сразу замеченную Причарт. С присущей ей прозорливостью она угадала направление мыслей Хавьера – и улыбнулась в ответ. Он обнял ее покрепче, но помрачнел. Тревога по поводу возможного разоблачения их любви не оставляла его никогда, делая даже мысль о возможной гибели в бою малозначительной мелочью.