Дэвид Вебер - Дорога ярости

Оканами первым вошел в скудно обставленную комнату отдыха, пустую в этот час, и взял две чашки кофе из автомата. Они присели к столу, и, пока доктор работал со своим карманным терминалом, пытаясь получить медицинские данные, полковник наблюдал за открытой дверью. Чашка доктора остывала на столе, а губы сжимались все плотнее, когда он в очередной раз получал вместо данных гриф все более астрономической засекреченности материала.

– Страшная тайна, – пробормотал Оканами полуиронически, покачав головой и протянув наконец руку к своей чашке.

Полковник усмехнулся:

– Еще страшнее, чем вы думаете. Сообщаю вам специально – информация прямо от адмирала Гомес. В конце концов, вы ведете этот случай, лишь пока не прибудет команда Кадров. Вы хотя бы должны знать, что знаем мы. Понимаете?

Оканами кивнул. Во рту он ощущал странную сухость, несмотря на кофе.

– Я летал на хутор Де Фриз, потому что первоначальному сообщению невозможно было поверить. С одной стороны, три облета поисковых партий не показали ничего. Если бы капитан Де Фриз была жива, ее засекло бы термосканирование, особенно если она лежала на открытой местности. МакИлени поднес чашку к губам и пожал плечами. – Не сходится. Свидетельства совершенно очевидны. Она появилась с юга, по ветру, застав их врасплох. Она оставила широкую кровавую тропу, по которой достоверно воссоздаются события. Это можно сравнить с саблезубым, выпущенным на гиен, доктор. Они таки обезвредили ее, но сначала она их всех прикончила. «Шаттл» взлетел на дистанционном управлении, это очевидно. Вести его было некому.

Но тут начинаются странности. Наши патологоанатомы установили примерное время смерти каждого из пиратов и членов ее семьи. Они исследовали также ее кровь, пролитую в то же время. По логике она должна была умереть от кровопотери через считанные минуты после смерти последнего пирата. Или же замерзнуть насмерть, тоже достаточно быстро. Если бы она не умерла, то термосканирование ее обнаружило. Ничего подобного не случилось. Она словно была где-то в другом месте до момента, когда команда Сикорски нашла ее на месте своего приземления. Доктор, это невозможно даже для коммандос. – Взгляд полковника был предельно сосредоточен.

– Так что же вы можете предположить? Колдовство?

– Я только говорю, что с ней случились как минимум три совершенно невозможные вещи и никто не имеет ни малейшего представления, как они могли случиться. Поэтому, пока все не выяснится, мы хотим, чтобы она оставалась в ваших заботливых руках.

– На каких условиях? – В голосе Оканами послышались ледяные нотки.

– Лучше всего, – осторожно произнес МакИлени, – чтобы она оставалась такой же, как сейчас.

– Без сознания? Забудьте это, полковник.

– Но…

– Невозможно, полковник. Вы не можете бесконечно держать пациента под наркозом, особенно такого, который перенес то, что она перенесла, и особенно имеющего в себе неопознанные фармакологические вещества. В ее состоянии всякая игра опасна, а ваша информация, – он помахал перед полковником своим ручным терминалом, – далека от полноты. Я даже не знаю до сих пор, каково действие тех трех неизвестных мне средств ее фармакопеи, а вживленная система безопасности спроектирована безнадежным параноиком. Я не только не могу отменить коды ее имплантатов, но даже не могу опорожнить резервуары системы хирургически. Попробуйте понять, насколько это осложняет ее положение и состояние. Ведь те же системы безопасности, которые перекрывают мне доступ к ее резервуарам, не дают применять стандартные соматические единицы, так что единственный способ держать ее в таком состоянии – химический.

– Понимаю. – МакИлени, поигрывая кофейной чашкой, нахмурился, наткнувшись на гиппократову броню капитана. – В таком случае пусть она остается под вашим наблюдением… неопределенного характера.

– Не важно, требуется ли это наблюдение по медицинским показаниям? А если она решит, что ей надо покинуть клинику раньше, чем прибудут ваши деятели из разведки?

– Исключено. Эти «рейды» совершенно недопустимы. Если сложить все вопросы без ответов, связанные с ней… – МакИлени пожал плечами. – Она никуда не должна деться, пока мы не получим ответов.

– Все-таки должны быть пределы для грязной работы, которую я должен выполнять для вас и ваших шпиков, полковник.

– Какая грязная работа? Она, может быть, и сама не захочет покинуть клинику. Но если захочет, то вы – ее лечащий врач, а она – пациент военного госпиталя.

– Пациент, – уточнил Оканами, – который не является военным. – Он откинулся на спинку стула и уставился на полковника с заметным отсутствием дружелюбия во взгляде. – Вы представляете себе, что такое «гражданское лицо»? Ну, те, кто не носит форму. Те, кто имеет гражданские права? Если она захочет уйти, то она уйдет, если не будет достаточной медицинской причины ее задержать. А ваши «вопросы без ответов» таковой причиной не являются.

Несмотря на свое недовольство, МакИлени ощутил уважение к хирургу и его доводам. Он задумался:

– Послушайте, доктор. Я не хочу наступать на какие-либо профессиональные мозоли. Уверен, что адмирал Гомес тоже. Мы не средневековые монстры, жаждущие исчезновения неудобного свидетеля. Она одна из наших людей. И к тому же весьма выдающихся. Нам только нужно… выяснить некоторые вопросы.

– Но в чем проблема? Даже если я ее отпущу, куда она денется? По крайней мере, без звездолета. Вы всегда сможете найти ее.

– Вы так думаете? – МакИлени натянуто улыбнулся. – Я должен напомнить вам, что она уже была где-то и мы не можем установить где. По всем показателям она должна была лежать без движения на виду. А если она снова сделает то же самое?

– Да зачем ей это делать снова? – раздраженно спросил доктор.

– Незачем. Но кто может утверждать, что она так поступила специально? – Оканами удивился, а на лице МакИлени появилась кислая улыбка. – Об этом вы, конечно, не думали. Потому что вы не такой параноик, как мы, всех и вся подозревающие шпики. Дело в том, что, пока мы не знаем, что с ней произошло, мы не можем знать, случится ли это снова, мы не можем знать, что случится с ней, если это случится снова.

– Вы правы, вы параноик, – пробормотал Оканами. Он задумался, потом продолжил: – Но это не имеет значения. Если умственно дееспособный гражданский индивидуум захочет покинуть клинику, то он покинет клинику, если у вас нет каких-либо особых причин, уголовного, например, характера, чтобы его задержать. И точка. Конец связи, полковник.

– Не совсем. – МакИлени снова улыбнулся. – Дело в том, что она служила не во флоте или морской пехоте. Она – это Имперские Кадры.

– И что же?

– Есть одно обстоятельство, о котором большинство людей не подозревает. Неудивительно, ведь оно не столь важно, чтобы заинтересовать всех и стать общеизвестным. Она вовсе не гражданское лицо. – Оканами удивленно замигал, а МакИлени улыбнулся еще шире. – Вы не можете уволиться из Кадров. Вы можете перейти в пассивный резерв. И если вас так беспокоят ее «гражданские права», мы моментально восстановим ее активный статус.