Джимми Гийо - Сферы Рапа-Нуи

Она проводила их до двери, потом проговорила со странной артикуляцией:

— Мой Аку-Аку хочет, чтобы вы перестали следить за ними. Вы случайно слишком рано обнаружили ронго-ронго на острове Моту-Нуи. Вы должны мне завтра вернуть эти металлические пластинки.

Этнограф растерянно посмотрел на нее. Он меньше бы, вероятно, удивился, если бы старуха вступила в дискуссию об эзотерическом note 20смысле Энеиды или кабалистическом толковании Библии.

— Однако! У тебя прекрасная память, если ты сумела запомнить такую длинную фразу, какую он тебе продиктовал!

Учительница потянула за руку Христиана, сказав, обращаясь к Тюпютахи:

— Скажи своему Аку-Аку, что extranjeros не являются хозяевами ронго-ронго. Рапа-Нуи, как тебе известно, принадлежит чилийским властям. Теперь ронго-ронго по праву является их собственностью. Скажи, что по этой причине их невозможно вернуть твоему Аку-Аку.

— Хм… Да… Это невозможно, — подтвердил этнограф, спрашивая себя, почему вдруг Маева так точно сформулировала отказ.

Они попрощались со старухой и вышли на дорогу, которая спускалась к подножию кратера. Маева, дрожа, прошептала на ухо французу:

— Скорее, Крис, скорее… Он за дверью!

Пораженный, Христиан остановился, чтобы взглянуть через плечо.

— Нет… Только не это, Крис! Существо находится в курятнике Тюпютахи. Боже мой! Я думала, что ты никогда не поймешь, хотя я тебе дважды говорила, что плохо себя чувствую. Какой ужас! Вонь была просто нестерпимой, особенно возле двери в курятник.

— Тангата Ману был за дверью… там и слушал наши разговоры с Тюпютахи?

— Он был там, Крис. Я даже слышала его свистящее дыхание. Я спрашивала себя, как он мог пройти незамеченным нашими друзьями у подножия Рано Као?

— Не понимаю, Маева. Мои коллеги настороже с половины девятого, но ничего не заметили. Наверное, это существо уже было у старой полинезийки!

— Район Рано Као в это время в основном пуст, — подчеркнула учительница. — Поэтому-то существо и принимают за Аку-Аку и Тангата Ману. Страх и уважение аборигенов они используют, чтобы не прятаться, ведь их избегают. Только встреча с европейцами могла бы доставить им неприятности, хотя поздно вечером европейцы далеко не отходят от жилья.

Вернувшись в лагерь, они все пересказали друзьям, в том числе и слова старой Тюпютахи напоследок. Английские летчики, казалось, были обеспокоены тем интересом, который проявили к ним существа. Командан О’Брайен покрутил в руках сигарету, прикурил и, подумав, обратился к этнографу:

— Не сложилось ли у вас впечатление, что вопросы этой сумасшедшей старухи таили какую-то угрозу для нас?

— Тюпютахи всего-навсего попугай, командан. Она просто повторяет, иногда слово в слово, то, что диктует ей существо. А оно было заинтриговано тем, что вы не представились, как это сделали мы. Я тогда вовсе не думал, что ваш отказ может вызвать какие-либо подозрения у этих монстров.

— Какие еще подозрения? — проворчал О’Брайен. — Вы прекрасно знаете, что мы просто наблюдатели. Бомба была сброшена другим бомбардировщиком.

— Между нами говоря, командан, мы об этом ничего не знаем. Это нам сказали вы, а причин не доверять вам у нас нет. В конце концов, это не наше дело. Мы понимаем, что ваша миссия требует определенной секретности. И в ваших интересах убраться отсюда поскорее.

— Да, — задумчиво пробормотал тот. — Я никак не пойму, что творится в Сиднее, на Тонгу или Фиджи. Почему они медлят и не присылают самолет? Прежде чем прервалась связь, мы разговаривали с Папеэте на Таити. Оттуда наше послание должны были передать в Австралию. Странно, что ни один самолет не направился на поиски нас!

Немного поколебавшись, он поднялся, бросив взгляд на Хиггинса и Биддла.

— Пожалуй, я попрошу губернатора вернуть нам оружие, которое мы ему сдали…

— Это в одиннадцать-то часов вечера? — удивился археолог Лоренцо Чьяппе. — Губернатор, наверное, уже давно спит, командан. Подождите до завтра. Или, лучше, пойдемте с нами. Катер с лейтенантом Фабром уже ждет на рейде. Лагерь пуст, так что с нами вы будете в большей безопасности… если, конечно, считаете, что вам есть чего опасаться…

— В любом случае, — подключился Денуае, — если Тангата Ману испытывают в отношении вас серьезные подозрения, они это продемонстрируют.

Катер, который вел Алгорробо, был поставлен на якорь неподалеку от рифов, образующих барьер метрах в пятидесяти от холмов Винапу. На спокойной поверхности океана серебрилась лунная дорожка. Душную атмосферу ночи не освежало ни одно дуновение ветерка.

— И что же вы собираетесь найти у подножия этой стены и среди рифов, рискуя к тому же поломать кости? — спросил О’Брайен, глядя на этнографа и его товарищей, которые заканчивали надевать легкое водолазное снаряжение.

— Мы хотим выяснить, что мог делать там, а может быть, что искал Аку-Аку у этой «сумасшедшей старухи», как вы изволили выразиться, — улыбнулся Христиан, забрасывая за спину баллоны с воздухом.

Офицер осмотрел их одного за другим и остановил взгляд на Жанне, поскольку она тоже надела костюм для подводного плавания.

— Я смотрю, все вы в одной упряжке? А я — то полагал, что этнографы и археологи, а особенно лингвисты не слишком любят этот вид спорта.

— Вы отстали от жизни, О’Брайен. Давно уже минули те времена, когда ученые носили рединготы, котелки и брюки для гольфа… или, еще того лучше, обмотки. Мои коллеги и я — одна команда в течение уже многих лет и давно осознали пользу альпинизма, спелеологии и подводного плавания. Что же касается Жанны и меня, то для нас это скорее хобби, чем необходимость. Семантика и этнография не требуют от своих адептов подобных жертв.

Христиан застегнул пояс со свинцовым грузом, закрепил ласты и прицепил к каске фонарь, который давал под водой луч метров на пять.

— Готовы к водному балету? — спросил он, повернувшись к товарищам, и тут же нахмурил брови, узнав Маеву Парои, одетую, как и все, в резиновый костюм.

— Я уже пять лет состою в клубе подводного плавания Бора-Бора, — засмеялась она. — Мой брат был там тренером, ну и я…

— Что ж, этого достаточно, — констатировал он. — Диплома представлять не требую.

Затем, обращаясь к команде, сказал:

— Фонари не зажигать, пока не спустимся в воду. Поплывем в нескольких метрах друг от друга. А вы, Алгорробо, включите пока подводный прожектор.

Старшина повиновался, а пловцы, взяв в рот загубники, скользнули в воду, которая в луче прожектора приобрела зелено-голубой цвет. Так они и поплыли, направляясь к барьерному рифу, куда светил прожектор. Тут и там при их приближении разбегались в стороны рыбы. Они пересекли рифы и спустились в подводную долину шириной от сорока до семидесяти метров. Рядом теперь колыхались длинные стебли водорослей.