Майкл Гир - Артефакт

Крааль медленно выдохнул:

— Выглядит впечатляюще.

Женщина скрестила руки на груди и кивнула:

— Да. Нам удалось выяснить возможности его тела. Биомеханики утверждают, что верхние конечности способны буквально крошить камень. Они наделены невероятной силой. Ловкость и гибкость нижних позволяли существу делать то, о чем мы только мечтаем. Пользуясь обеими парами конечностей, оно могло совершать все что угодно — гнуть металлические балки и восстанавливать поврежденные микросхемы.

— А органы чувств?

Женщина провела пальцами по седеющим волосам.

— Изучив устройство глаза, мы пришли к выводу, что объект видел не только в привычном нам свете, но также в лучах далекого инфракрасного и ультрафиолетового спектра. Щупальца-антенны состоят из сложнейших вибродатчиков и хеморецепторов. Гребень на затылке служил низкочастотным усилителем для расположенного в нем звукового сенсора. Иными словами, это существо могло слышать в очень широком диапазоне. Органы обоняния позволяли ему улавливать пахучие вещества при концентрации один к двум миллионам.

— Это много?

— Это очень много.

— Вы говорите с необычайным пылом. Это существо удивило вас?

Женщина посмотрела на него серьезным взглядом.

— Откровенно говоря, достопочтенный сэр, оно могло делать все, что делаем мы, — только лучше.

— Что можно сказать об уровне его умственного развития?

Женщина потерла ладонью шею.

— Тут мы вступаем в сферу догадок. Мы до сих пор не можем дать определение человеческого разума. Для начала, у этого существа два мозга. Один управляет телом, подобно нашему спинному мозгу. Другой можно сравнить с нашим головным мозгом. Поскольку первый связан с физиологией, я остановлюсь на втором, главном мозге. Он расположен внутри грудной клетки и очень надежно защищен. Это существо можно сбросить с высоты сотни метров, и оно почти не пострадает. Кости его скелета имеют сотовую структуру — мы используем этот прием при конструировании деталей, подверженных значительным нагрузкам… Впрочем, я отвлеклась. Его мозг втрое больше нашего. Выводы о его возможностях несколько расплывчаты — уж очень он разложился. Однако образования, соответствующие нашим нейронам, гораздо меньше по размерам и организованы намного эффективнее. — Женщина выдержала паузу. — Мне кажется, рядом с этой расой мы выглядели бы безнадежными тупицами. Их интеллект превышает человеческий в той же мере, насколько мы умнее низших обезьян.

Крааль смотрел на тело чужака широко распахнутыми глазами.

— Что ж, это очень горькая пилюля.

Женщина кивнула, соглашаясь.

— Достопочтенный сэр, мне неприятно об этом говорить, но отныне мы не можем считать себя венцом мироздания. Эта раса даст нам сто очков вперед — как в физиологическом, так и в интеллектуальном смысле.

Краалю казалось, что его грудь сжимает гигантский кулак.

— Почему же эти существа вымерли, если они так совершенны?

Женщина медленно покачала головой.

— Вероятно, они тоже не были венцом природы.

Крааль смотрел на останки, не зная, что сказать. Его терзали дурные предчувствия.

— Вам послание, адмирал.

Едва в темноте прозвучал голос офицера связи, Сэбот Селлерс проснулся.

— Степень секретности?

— Строго конфиденциально, только для вас.

— Я прочту его на своем личном коммуникаторе.

— Слушаюсь, адмирал.

Включился экран монитора, заливая приглушенным оранжевым светом каюту Селлерса, стены которой были занавешены плотными портьерами. На крюке висел скафандр, приведенный в полную готовность. Над изголовьем кровати красовались картины, собранные на всех планетах Конфедерации. Бластер, отполированный до блеска ладонью Селлерса, лежал под рукой на столике коммуникатора.

На экране возникла надпись: «Приложите ладонь к сканеру». Селлерс вытянул руку и прикоснулся к чувствительной пластине; в тот же миг на мониторе вспыхнули буквы, казавшиеся очень яркими в темноте. Краткое емкое послание, ни одного лишнего слова — работа настоящего профессионала.

Монитор угас, и каюта вновь погрузилась во тьму. Селлерс опустился на кровать. Вокруг чуть слышно гудели механизмы «Охотника», который мчался сквозь пустоту во главе наспех собранного арпеджианского флота, готовившегося к подпространственному прыжку.

— Итак, — пробормотал Селлерс, — Карраско играет в космические войны, экипаж разделился на враждующие группировки, дипломаты перессорились, Нгоро ликвидирован. На сей раз они от меня не уйдут — ни Карраско, ни Архон с его красавицей дочерью. И я заполучу прибор, который сделает меня неуязвимым. У них всего лишь один корабль против всего моего флота. Мы повторим сценарий битвы у Арпеджио, сойдемся в схватке за бесценный приз. Вы уже проиграли, Карраско. Вам конец.

«Прибор окажется в моих руках. А с ним и все человечество».

Соломон остановился в туннеле мостика и глубоко вздохнул. Миновав люк, он взял кружку, сунул ее в диспенсер и опустился в кресло. Судя по показаниям приборов, все системы работали нормально.

— Боз, вы наблюдали за похоронами. Кто-нибудь из подозреваемых выдал себя?

— Никто, капитан.

Соломон помассировал лоб. Его надежды рухнули. До сих пор он не сомневался, что чувствительные датчики корабля обнаружат отклонения в поведении кого-нибудь из присутствовавших на церемонии.

— Иными словами, никто не проявил необычного волнения или беспокойства. — Он хмуро смотрел на коммуникатор, борясь с желанием нарушить обещание, которое дал Архону.

— Эльвина Янг, Констанция, Малаков и Мики Хитавия явно находились в смятении, — сообщила Боз. — У них повысилось давление крови, возрос электропотенциал кожных покровов. Констанция едва сдерживала слезы, и у нее чуть прерывалось дыхание. Полагаю, это было вызвано чувством скорби. Аномалии поведения Эльвины явились следствием ее эмоциональной неуравновешенности. У Мики Хитавия недавно умер брат, живший на Рейнланде. Психоаналитическая программа с большой вероятностью объясняет его поведение ассоциативной реакцией — гибель Нгоро напомнила ему о семейной трагедии. Амахара также выказывал признаки волнения, но отклонения параметров от нормы лежат в пределах, обычных для такого случая. Малаков уже давно был знаком с Нгоро, и его эмоциональный отклик вполне укладывается в рамки человеческого сострадания.

— Кто-нибудь испытывал чувство вины, облегчения? — спросил Соломон.

— Нет, капитан.

— Кто? Кто же тогда?.. И собирается ли он продолжать убийства?

— У нас недостаточно данных, чтобы ответить на этот вопрос, капитан.

— Как вам это нравится? Любопытно, не правда ли? Единственный человек, способный судить о правдивости сладкоречивых политиков, — и его уже нет в живых!