Дэвид Герролд - Сезон бойни

Капитан Харбо не обратила внимания на последние слова Лиз и повернулась ко мне.

– А вы разделяете такую точку зрения, Джим? Я слегка пожал плечами, покачал головой.

– Не знаю. – И снова сжал руку Лиз. – Но я знаю, что верю в наше будущее. Должен верить. Иначе какой смысл жениться?

Лиз слабо улыбнулась, расстроенная разговором, но спустя несколько секунд снова расслабилась.

Капитан Харбо не отводила от меня пристального взгляда.

– Каким образом, по-вашему, люди смогут сосуществовать с Хторром? – спросила она.

– Не знаю, – спокойно ответил я.

Мне и в самом деле не хотелось фантазировать. Джей-сон Деландро и его племя сводили мое видение проблемы исключительно к отрицательной ее стороне, но сейчас не время и не место ворошить эту историю. Правда заключалась в том, что мы действительно знали недостаточно. Нам было известно, что в мандалах живут люди. Это показала аэрофотосъемка. Но мы не понимали, как живут. Или зачем. И поэтому я ответил так: – Считаю, что это один из наиболее важных вопросов, которые мы надеемся решить в данной экспедиции, мэм. У нас мало информации. До сих пор никто не изучал этот вопрос по-настоящему, частично потому, что это казалось… ну, пораженчеством. Однако все больше и больше людей – умных людей, как вы, – начинают задавать этот вопрос. Таким образом, я думаю, настало время заняться им всерьез.

Похоже, мой ответ удовлетворил капитана Харбо, и она сделала знак, чтобы Фауст подал следующее вино. Мне это казалось декадентством, но Лиз явно наслаждалась. Теперь настала очередь белого бургундского, десятилетней выдержки «Домендела Романе-КонтэЛе Монтраше». Капитан Харбо явно гордилась им. На Лиз оно тоже произвело большое впечатление. Очевидно, она знала толк в винах. А я был просто ошеломлен. Еше никогда я не пробовал такого густого мягкого вина с ароматом спелой древесины. Я даже не подозревал о существовании такого вкуса. Когда я сказал об этом Фаусту, он кивнул и ответил: – Да, можно описать и так. Но правильнее было бы сказать, что это вино имеет мягкий и в то же время сложный привкус фруктов, дерева и кремня, который держится во рту часами.

В его устах это звучало, как стихи. Интересно, нет ли у него на ладонях мозолей от постоянного открывания пробок?

После еще одного шербета, на сей раз ананасового с лаймом, официанты вынесли поднос с жарким. Мы начали с жаренных на мескитовых поленьях перепелов под медовым соусом, продолжили сочными котлетами из новозеландского барашка в мятном желе, плавно перешли к таким тонким ломтикам ростбифа, что корова, скорее всего, отделалась только царапинами – встала и пошла на следующий день после операции, – и закончили медальонами шатобриана под беарнским соусом, таким сложным, что его сопровождала родословная. Прицепом шли тарелки с аккуратным, мелким молодым картофелем, молодой кукурузой, свежим горошком и зеленым сладким картофелем, тушенным в масле и сверху посыпанным сахаром, корицей, изюмом и орехами пекан. Под барашка и говядину Фауст налил «Шато Мутон-Ротшильд» двадцатилетней выдержки, загадочно темное и восхитительно красное. На мой вопрос: «Оно так же хорошо, как лафит „Ротшильд“?» – он лишь прищурился и фыркнул. Я решил держать язык за зубами, не мешать его работе и сосредоточиться на своей, которая в данный момент заключалась в изощренных движениях ножа и вилки..

На десерт – Лиз едва не свалилась со стула и закричала, увидев его, – подали влажно блестевший шоколадный торт со сладкой корочкой толще кровельной дранки, мороженое с черным шоколадным кремом, классическое французское шоколадное мороженое с таким содержанием жира, что в Калифорнии его запретили бы, шоколадный мусс а-ля Бульвинкль, облитый взбитыми сливками и обсыпанный хрустящими шоколадными иголочками, фрукты в шоколаде (землянику, дольки апельсина, вишни и персики) и в довершение всего – невероятных размеров вазу, доверху заполненную шоколадными трюфелями со светящимися голографическими картинками, выдавленными на них. А по краям снова цветы, разнообразные сыры, фрукты, шербеты, которые должны были служить прокладками. Глаза у Лиз остекленели. Я был ошеломлен, ошеломлен и еще раз ошеломлен. Какие бы волнения ни испытывал любой из нас за этим столом ранее, все они были смыты потрясающим каскадом шоколадных чудес, которые кондитер гордо подкатил к нам. Фауст открыл бутылку тридцатилетнего «Шато д'Икем». Оно содержало столько сахара, что по вязкости приближалось к сиропу. Между нами говоря, я предпочел бы полить им блины. Но все-таки у меня хватило соображения не ляпнуть это Фаусту.

А потом, неожиданно – появился кофе!

Горячий кофе! Настоящий кофе! Из колумбийских зерен! Свежемолотых! Я вдыхал запах, как память золотого века! Здесь, должно быть, разместилось местное отделение рая! Аромат был такой густой, что по нему можно было залезть наверх. Я застонал, когда Шон наливал его в чашечку из турки. Поднимающийся пар извивался в восхитительнейших корчах восторга. Я даже не помнил, сколько времени обходился без этого густого насыщенного аромата. Боялся попробовать его – просто смотрел в изумлении.

– Пейте, – подбодрил меня Шон. Он улыбался, словно принес рождественский подарок.

Медленно, обеими руками, я поднял чашку и держал ее перед собой, вдыхая невероятный забытый запах. Наконец отпил первый глоток и чуть не потерял сознание от глубины ощущения.

– О да! – ликуюше воскликнул я. – Да!

Лиз меня понимала. Она слизывала шоколад с пальцев в забавном приступе жадности.

– М-м, это даже лучше секса, – решила она и тут же покраснела.

– Вечер еще не закончился, – заметил я. – Не делай поспешных выводов.

– Ты посмотри на нас, – засмеялась она. – Мы ведем себя как дети.

– Мы ведем себя как поросята.

– И-и-и, и-и-и, – согласилась Лиз.

Капитан Харбо держалась так, словно смерть от переедания шоколада была на борту обычным делом.

– Не стесняйтесь, – подбодрила она. – Там, откуда это взялось, еще много. – Но мы-то с Лиз не сомневались, что она заказала эту роскошь специально в качестве свадебного подарка. – Я боюсь, – конспираторски зашептала она, – что вас отсюда не выпустят, пока вы не отведаете от каждого десерта на тележке. – И еще больше понизила голос: – Генри очень обидчив. Вот он, тот, что держит большой тесак.

– Вы суровый бригадир, леди, – рассмеялась Лиз. – Так мы пробудем здесь всю ночь.

Капитан Харбо похлопала ее по руке.

– Все мое время и весь шоколад – ваши. Сегодня ваша свадьба.

От нее требовались только эти слова. Неожиданно Лиз расплакалась.

– Это самая лучшая свадьба из всех, какие у меня были. Она шмыгнула носом и заморгала. Потом смутилась.

Фауст поставил перед нами два больших, суженных кверху бокала для бренди.