Дэвид Герролд - Сезон бойни

– Давайте посмотрим, Локи показывал через мое плечо: – Здесь и вот здесь…

– Вижу.

– Это черви?

– Похоже на червей, – сказал я. – Но с таким же успехом это могут быть джипы. Или сумасшедшие мотоциклисты. Или бандиты.

– Угу, – подтвердила Уиллиг. – Ни один человек в своем уме не полезет в это дерьмо.

– Ну, тогда круг сужается всего до двух миллиардов оставшихся в живых. Нормальных людей больше не существует.

– Вы знаете, что я имею в виду.

– Слыхали когда-нибудь о ренегатах? Уиллиг прикусила язык.

– Однако, – добавил я, – я все-таки склоняюсь в пользу червей. Здесь их места, а не людей. Вы проследили за ними?

Локи протянул руку над моим плечом и нажал на клавишу.

– Вот карта, на нее наложена схема перемещения. Видите, они рыщут туда– сюда, но все время продвигаются на северо-восток. Через час будут здесь.

– Хорошо, – сказал я. – Тогда у нас есть время позавтракать. – Оттолкнувшись от консоли, я развернулся в кресле к Уиллиг: – Мне подайте ветчину с яйцами – яйца вкрутую, ветчина с корочкой, большой бокал апельсинового сока, белый тост с плавленым сливочным сыром и клубничное желе. Грейпфрут дольками в сиропе. Очистите три штуки.

– Будете есть то же, что и рядовые, – парировала Уиллиг. – Коричневое. Липкое. Но без ограничений.

– Ладно, попытаться все-таки стоило. – Я повернулся обратно к Локи: – Сколько ты на вахте?

– Всего час.

– Хорошо, полезай наверх в фонарь. Если проснулся Рейли, пусть пересядет во вторую башню. Проверь оружие. Используем замораживающие ракеты и вяжущий аэрозоль. Эта розовая пыль довольно взрывоопасна, пока не осядет.

– Не хотите запустить птицу-шпиона? – спросила Уиллинг.

Я подумал. Почесал голову. Поковырял пальцем в ухе. Пригладил волосы. Потер щеку. Надо бы побриться. Подбородок отчаянно зудел. Очень хотелось принят душ. Я поднял глаза на Уиллиг и сказал; – Не-а. Мы рискуем потерять ее из-за пыли, а он еще может понадобиться. Давайте просто окопаемся. Зи-гель, в гнезде что-нибудь происходит?

Зигель отозвался не сразу. Казалось, он подыскивал подходящие слова, но так и не смог найти.

– Ну, что там? – спросил я.

– Э… какая-то чертовщина. Даже не знаю, как и объяснить.

– Не паникуй. В этом мире все чертовщина. Дай-ка я взгляну на запись. Я потянулся наверх, надел ВР-шлем и на этот раз провалился в киберпространство с удивительной легкостью. Сегодня хторранское гнездо не выглядело столь враждебным; неизвестно, к добру это или нет.

Передо мной был тот же комок слизней, а может быть, и другой. Они по– прежнему выглядели как крошечные голые черви. Но я однажды видел младенца червя, только что из скорлупы. И он родился – вылупился? – с волосами. Таким образом, кем бы ни были эти слизни, они, должно быть, пока эмбрионы или… что-нибудь еще.

– Готово, – доложил Зигель. – Вот запись…

Реальность сместилась и замигала; показатель времени сообщал, что картинка снята меньше чем час назад. Слизней в клубке было больше. И сам клубок тоже был больше.

– Мы рассаживали датчики, – сказал Зигель. – Один выскользнул. Ладно, лучше смотрите сами.

Датчик по форме походил на слизня, только в твердой оболочке. По интеллекту его не сравнишь с тигром – довольно глуповатая штука, – но с работой он справлялся. Прямо перед нами один из датчиков пытался переползти через кучу извивающихся влажных тварей и неожиданно нарушил равновесие в ней. Несколько тварей начали медленно съезжать вниз. Моментально все слизни закричали резкими, тонкими голосами, слившимися в пронзительный визг. Как только они подняли шум, клубок распался на несколько более мелких. Некоторые слизни рассыпались по скользкому полу камеры. Все они теперь двигались быстрее, сворачиваясь и разворачиваясь в злобном возбуждении. Некоторые органы гнезда отреагировали на шум и переполох, подрагивая в резонанс и издавая бульканье. Это только подхлестнуло панику среди слизней.

– Теперь посмотрите сюда, – сказал Зигель. – Наблюдайте за теми двумя, что справа.

Слизни визжали как поросята, оторванные от матери. Двое, справа, были возбуждены больше всех. Один случайно врезался в другого, на что оба отреагировали со страшной, животной злобой. Они развернулись мордами друг к другу, выгнули спины и покрылись пупырышками, похожими на гусиную кожу. Один попытался встать на дыбы, другой атаковал его, яростно кусая. Первый взвизгнул от боли и тоже начал кусаться, они покатились кувырком, вскрикивая и извиваясь на мягком полу, как угри. Эти бледные слизни обладали удивительно большими пастями. Сканирование первых трех экземпляров показало, что зубов у них нет – только десны с острыми краями. Нетрудно было поверить, что они и в самом деле детеныши червей: ярость, с которой они сражались, послужила бы достаточным доказательством для многих.

– Сейчас начнется, – предупредил Зигель. – Просто удивление берет.

Два слизня завертелись волчком, неожиданно налетели на большой красный пузырь и отрикошетили в кучу возбужденных сородичей. В тот же момент клубок взорвался яростью, каждая особь превратилась в такую же бешеную тварь, как те двое, что вызвали цепную реакцию. Каждый атаковал ближайшего соседа, иногда они сплетались в венок кусающих друг друга за хвост бестий, иногда сбивались в кипящие яростью клубки, то распадающиеся, то вновь сплетающиеся. Не прошло и нескольких секунд, как все до одного слизни в куче-мале вступили в драку. Закапала густая кровь, потом она потекла струйками и наконец полилась ручьями.

Еще через несколько секунд картина сражения прояснилась. Каждый слизень атаковал, каждый кусал, каждый яростно пожирал. Серьезно раненные и не выдержавшие нападений особи вскоре перестали двигаться и были быстро пожраны. Вскоре накал ярости начал спадать, в какой-то момент все сразу прекратилось, сменившись оргией жадного пожирания, глотания, бездумного жевания. В конечном итоге, начал восстанавливаться первоначальный клубок; на этот раз слизней в нем были меньше, зато они стали намного жирнее. От их исчезнувших собратьев осталось всего несколько темных пятен. Уцелевшие слизни были по-прежнему возбуждены, но мы видели, что теперь они успокаиваются и вскоре вернутся в прежнее, более спокойное состояние.

Зигель вернул изображение настоящего времени.

– Довольно жуткая публика, а?

– Мне доводилось видеть собрания и похуже.

Но тон мой был не слишком убедителен. Зигель прав. Жестокость этих созданий не вязалась с их безобидным толстым, аморфным видом.

– Что вы об этом думаете?

– Любопытный защитный механизм, – сказал я. – Если тебя потревожили, возьми и сожри кого-нибудь.

Мой голос прозвучал гораздо спокойнее, чем следовало, по мнению моего желудка.