Саймон Грин - Адский мир

Меган де Шанс и морские пехотинцы вышли к каменному монолиту уже в наступающей ночи. Они остановились на некотором удалении и внимательно изучили его, прежде чем приблизиться. Отряд наблюдал загадочное сооружение уже давно, с тех пор как оно появилось на горизонте. Оно и теперь оставалось столь же мрачным и непонятным. Монолит являл собой внушительный каменный куб с гранями примерно по тридцать футов и отверстием на ближней поверхности, которое, очевидно, выполняло роль дверей. Высота проема измерялась десятью футами, ширина – шестью. Цвет грубой поверхности камня был настолько темно-серым, что почти переходил в черный. Выпуклый и прорезанный рисунок на ней напоминал застывший навеки плющ. От монолита веяло прочностью и основательностью, будто он всегда стоял здесь и всегда будет стоять. На фоне темнеющего неба монументальное строение больше всего напоминало древний, забытый мавзолей.

– Думаю, здесь удобно стать лагерем, – наконец сказала де Шанс.

– А почему бы нет? – пожал плечами Линдхольм. – Мне случалось ночевать и похуже.

– Мне тоже, – откликнулся Корби. – Но спать в этой паскудной каменной могиле я не собираюсь. У меня мороз идет по коже от одного взгляда на нее. Я хочу сказать, что она тут делает, в середине ничего? До города еще идти и идти. Нет, Свен, мне это не нравится. Внутри может что-то быть.

– Перед тем как войти, мы все тщательно проверим, – с терпением учительницы объяснила де Шанс. – На вашем месте я бы беспокоилась о том, что может подкрасться снаружи этого… здания, когда совсем стемнеет. После того что мы видели в Лесу и на подходе к нему, трудно сказать, какие формы жизни тут проявляются по ночам.

– Но у нас есть переносной экран, – упорствовал Корби.

– Да, есть, – согласилась экстрасенс. – Но если мы разобьем лагерь на равнине, на открытом месте, то можем привлечь внимание кого угодно. Я знаю, силовой щит выдержит любое нападение. Но не хочу проверять, правда это или нет. А теперь, Корби, помолчите: я психически сканирую это сооружение.

Де Шанс закрыла глаза. Лицо у нее побелело, несколько раз передернулось, а потом стало спокойным и отстраненным, ничьим. Дыхание настолько замедлилось, что почти не было заметно. Корби отвернулся, не в силах глядеть без содрогания на работу экстрасенса.

– Рас, успокойся, – мягко сказал Линдхольм. – Она ушла недалеко. И скоро вернется.

– Угу, – подтвердил Корби. – Как раз это меня и волнует.

Де Шанс без труда психически вошла в монолит, лишь погладив мысленно грубую каменную поверхность. И поняла, что он стар, очень стар. На равнине сменились целые эпохи, но его это не затронуло. Внутри сооружение оказалось полым – и абсолютно пустым. Экстрасенс не знала, радоваться этому или печалиться. Она нахмурилась. Все больше и больше в здании чувствовалось некое… беспокойство.

Де Шанс пожала плечами. Ей не нравилось ощущение от монолита, но рационально объяснить это ощущение она не могла.

Экстрасенс вернулась в собственное существование и посмотрела на Линдхольма:

– Все чисто. В доме никого нет.

– Рад слышать, – отреагировал морской пехотинец. – Если вы предполагаете ночевать в этом сооружении, мы с Расом позаботимся об обороне. Чем быстрее мы поставим и включим экран, тем быстрее сможем малость расслабиться.

Все трое смотрели друг на друга, ожидая, кто сделает первый шаг. Де Шанс наконец повернулась и спокойно пошла к монолиту. Она чуть помедлила у входа, но сделала над собой усилие и переступила порог. Если не уверена в собственной экстрасенсорике, то какого доверия можно ждать от этих парней?

Оказавшись внутри, де Шанс скинула вещмешок, вынула и включила доходный фонарь. Привычный и уютный золотистый луч уменьшил каменный мешок до более понятных размеров. Она осторожно шагнула дальше, держа фонарь перед собой.

Стены выглядели точной копией наружной поверхности. Голый и грубый изъязвленный камень. Пол был гладкий и ровный, сомнение вызывали только тени по углам. Экстрасенс медленно обошла все помещение. Чем больше она смотрела, тем меньше понимала причину своей тревоги. Де Шанс почти устыдилась, что позволила разыграться воображению. А потом у нее оборвалось дыхание: свет фонаря упал на одинокий, блестящий, молочной белизны шар в дальнем левом углу. Она долго глядела на него. Его не могло тут быть. Не могло. Экстрасенсорика показала бы шар во время сканирования.

– Вы вроде сказали, что здесь ничего нет, – заметил Линдхольм.

Де Шанс вздрогнула от неожиданности, а потом залилась краской. Она так сосредоточилась на осмотре помещения, что ослабила психическую защиту. Пока морской пехотинец не заговорил, де Шанс и не подозревала о его присутствии. Она быстро взяла себя в руки.

– Здесь ничего не должно было быть, – наконец сказала де Шанс спокойным и ровным голосом. – Не знаю, что это, но я бы узнала о том, что оно есть.

– Значит ли это, что оно опасно? – спросил Линдхольм.

– Возможно.

– Отлично, – немедленно поддержал от входа разговор Корби. – Давайте сматываться к чертовой матери, пока еще можно.

– Не дергайся, Рас. – Линдхольм даже не обернулся.

– Кажется, вы оба занимались организацией обороны? – поинтересовалась де Шанс.

– Мы все обсудили, – доложил Линдхольм. – и решили, что нельзя оставлять вас здесь одну.

– Очень любезно с вашей стороны, – согласилась экстрасенс. – Но я в состоянии присмотреть за собой.

– Никто и не сомневается, – подтвердил Линдхольм. – А теперь, раз уж вы нашли эту штуку, можете ее проверить?

Де Шанс чуть нахмурилась:

– Попробую.

Она медленно приблизилась к шару, опустилась на колени; не прикасаясь, внимательно осмотрела его со всех сторон. Тот был примерно шести дюймов в диаметре, испускал холодное тусклое сияние. Де Шанс мобилизовала психику и нежно ощупала шар телепатическими волнами.

…Солнце с невыносимой, испепеляющей яростью горит на выжженном добела небе. Вокруг громоздятся башни. Отовсюду собирается что-то мрачное и ужасное. Кости вытягиваются и изгибаются. Плоть колышется на лицах, как студень. Глаза вытекают, став жидкими. Кошмарные создания мечутся и скачут, сливаясь одно в другое. И непрекращающийся вопль…

Де Шанс рывком извлекла сознание из бесконечного потока образов. Она качнулась назад, губы беззвучно шевелились, а когда Линдхольм протянул руку, чтобы поддержать ее, экстрасенс незряче ударила по ней. Морской пехотинец опустился рядом с де Шанс на колени, заговорил медленно и успокаивающе. Невыразимый ужас наконец отступил, и к экстрасенсу вернулось сознание. Она глубоко, со всхлипом, вдохнула и облизала пересохшие губы.

– Что случилось? – спросил Линдхольм.

– Шар, – хрипло выговорила де Шанс. – Это какое-то запоминающее устройство. Прямая запись чужого разума.