Питер Гамильтон - Обнаженный Бог: Финал

– Святые угодники, так он еще жив! – воскликнул Ореол. – Господи, Твоя святая воля, вы же поразили его оружием СО. И он выжил. Да каков же он, ко всем чертям?

– Хитрый и упрямый.

– И что нам теперь делать? – спросила Северная Америка.

– Я пущу в игру свой козырной туз, – объявила Западная Европа.

– А у вас он есть?

– У меня он всегда есть.

* * *

Квинн проник в призрачную реальность глубже, чем он делал когда-либо раньше. Он распахнул свое сознание, прислушиваясь к заунывному вою, который доносился откуда-то из еще более дальней части реальной вселенной. Первые существа, которых он почувствовал, казались людьми, но теперь, когда он стал ближе, он подумал, что это что-то иное.

Какой– то вид, которого он не мог распознать.

Это не были горестные жалобы, которые раздавались из потусторонья. Это что-то другое. Муки были утонченными и намного серьезнее.

Странно подумать, что где-то может быть хуже, чем в потусторонье. Но тогда потусторонье – только чистилище. Божий Брат живет в другом, более темном месте. Сердце у Квинна замерло в груди при мысли о том, что он, возможно, слышит первые попытки движения истинного Бога, когда Он поднялся, чтобы вести за Собой армию проклятых против светлых ангелов. Тысячу раз в эту долгую ночь Квинн взывал к существам, чьи крики он ощущал, вкладывая всю свою силу в молчаливый голос. Он жаждал ответа.

И ничего не достигал.

Это неважно. Ему уже показывали, что имеет значение. Сны осаждали отдаленнейшие пределы его мозга, пока он плыл по призрачному миру. Смутные темные силуэты смыкались вместе в муках, война, которая продолжалась все время с начала творения. Он не мог видеть, что это было; как все сны, они плясали и удалялись прочь от ясного фокуса памяти. Они не были людьми. Теперь он в этом уверен.

Воины Ночи. Демоны.

Ускользающие. На этот момент.

Квинн собрался с мыслями и вернулся в реальный мир. Кортни зевнула и поспешно заморгала, когда большой палец ноги Квинна ткнул в нее. Она улыбнулась снизу вверх своему темному хозяину, потягиваясь и поднимаясь с холодных плиток пола.

– Пора, – сказал он.

Одержимые его последователи, которых он избрал, стояли, выстроившись в молчаливый ряд, послушно ожидая инструкций. Вокруг них духи этого места выли, выражая гнев на осквернение, совершаемое Квинном, они были смелее, чем что бы то ни было, встреченное Квинном прежде. Но все же беспомощные перед его мощью.

Появился Билли-Джо, легко пробежал по проходу, почесываясь с ловкостью обезьяны.

– Снаружи дьявольски спокойно, Квинн. Какая-то непонятная муть творится.

– Так пошли поглядим, а?

Квинн вышел в ненавистный рассвет.

* * *

Объявление комендантского часа сверкало на поверхности экрана к тому времени, когда Луиза с Женевьевой проснулись. Луиза прочитала его дважды, затем запросила свой комнатный процессор о подтверждении. Ее ожидал длинный файл ограничений, официально уведомляющий о том, что мэр временно приостанавливает ее право на свободное перемещение и свободное общение.

Джен уткнулась ей в бок:

– Они здесь, Луиза? – спросила она печально.

– Не знаю, – она прижала к себе сестренку. – Этот взрыв на Пасторских Высотах очень подозрителен. Думаю, власти подозревают, что некоторые из них сбежали.

– Это не Декстер, нет?

– Нет, конечно же нет. Полиция захватила его в Эдмонтоне.

– Ты этого не знаешь!

– Наверняка нет. Но я думаю, очень уж непохоже, чтобы он был здесь.

Завтрак был одной из тех немногих вещей, которые комендантский час не запрещал. Когда они прибыли в ресторан, помощник управляющего отелем приветствовал их лично в дверях и преувеличенно извинился за ухудшенное обслуживание, но заверил, что оставшийся персонал сделает все возможное, чтобы все было нормально. Он также добавил, что, к сожалению, двери на улицу заперты согласно чрезвычайному положению и что полиция очень строга с теми, кого обнаруживает на улице.

Было занято всего с десяток столиков. Из страха постояльцы преувеличивали предписания чрезвычайного положения, и никто из них не разговаривал друг с другом. Луиза и Женевьева съели свои пшеничные хлопья и яичницу в подавленном настроении и снова пошли наверх. Они включили выпуск новостей на голографическом экране и стали слушать мрачные комментарии ведущей, одновременно глядя в окно на Грин-парк. По дорожкам разгуливали стаи ярких разноцветных птиц, поклевывая твердые камешки, как бы недоумевая, куда подевались люди. То и дело девочки видели, как полицейская машина бесшумно мчится по Пиккадили и въезжает вверх по пандусу на приподнятую скоростную дорогу, окружающую центр старого города.

Женевьеве все это скоро надоело. Луиза сидела на кровати и смотрела новости. Репортеры устраивались на разных точках, дающих хороший обзор на весь город, транслируя одинаковые картины покинутых улиц и площадей. Мэрия, всегда помнившая о зависимости от общественного мнения, наградила некоторых репортеров разрешением сопровождать констеблей в патрульных автомобилях. Те усердно передавали сценки, как констебли преследуют группы нескладных юнцов на улицах, где те слонялись, демонстративно неповинуясь властям. Бесконечное количество престарелых представителей Терцентрала предлагали себя для интервью, утешая аудиторию, что чрезвычайное положение является мерой предосторожности, указывающей на сильное руководство мэра и на его намерение сделать так, чтобы Лондон не сделался вторым Нью-Йорком. Так что, пожалуйста, только помогайте нам, и мы все это разгребем к концу недели.

Луиза с отвращением отключила программу. От Джошуа все еще не было вестей.

Женевьева зашнуровала ботинки с высоким давлением и отправилась вниз, в вестибюль, чтобы попрактиковаться в слаломной технике. Луиза пошла с ней, чтобы помочь ей установить картонную линию на отполированном мраморе.

Девочка уже прошла половину пробега, сильно пружиня ногами, когда центральная вращающаяся дверь пришла в движение, пропуская в вестибюль Иванова Робсона. Она завизжала от удивления, потеряв всю свою сосредоточенность. Ноги ее подкосились, и она свалилась, больно ударившись о мрамор. Инерция заставила ее подкатиться к ботинкам Робсона и ухватиться за них. Она стукнулась прямо об него.

– У-ух! – она потерла колено и плечо.

– Если уж ты собираешься это делать, так бы по крайней мере надела защитный спортивный костюм, – сказал Робсон.

Он опустил свою большую руку, поднял девочку и поставил прямо.

У Женевьевы начали разъезжаться ноги; она поспешно дважды стукнула о пол правой пяткой, прежде чем совершила еще одно недостойное падение.

– Что вы здесь делаете? – выдохнула она.

Он взглянул на портье.