Эдмонд Гамильтон - Рассказы. Часть 1.

– Вы вспомнили?

– Разумеется, – уверенно ответил ученый, – передайте-ка мне самую большую коробку, на которой написано окись бария, и вот эти два контейнера. Скоро мы его откроем.

Репортер с отвисшей от изумления челюстью наблюдал, как Питерс решительно управлялся с инструментами и реактивами. Он быстро смешивал в сосудах растворы. Вздымалась пена.

Работал он быстро, сноровисто, и не просил у репортера никакой помощи. В движениях его была настолько совершенная точность и уверенность, так не похожая на былую нерешительность, что в мозгу Гарри Адамса вспыхнула и разгорелась невероятная идея.

Внезапно он сказал Питерсу:

– Доктор, вы полностью представляете, что и зачем вы делаете?

Питерс досадливо оглянулся.

– Ну разумеется, – отрывисто бросил он. – А что, не похоже?

– Пожалуйста, сделайте для меня одну такую вещь, – попросил Гарри, – давайте вернемся к дороге, туда, где разгрузилась машина.

– Это еще зачем? – возмутился доктор. – Я хочу побыстрее все закончить.

– Не сердитесь, я прошу вас не просто так, это очень важно, – сказал Гарри. – Это очень важно.

– Глупости все это. Ну ладно, идем, – сказал ученый, отрываясь от работы. – Полчаса потеряем.

Продолжая ворчать, он потащился за Гарри к грязной дороге за полмили от многогранника.

– И что же вы хотели показать мне, – спросил он, озираясь.

– Только спросить, – сказал Гарри, – вы все еще помните, как надо открывать многогранник.

Лицо Питерса вспыхнуло гневом:

– Вы… вы… кретин малолетний! Время ему некуда девать! Конечно, я…

Он сразу умолк. На лице отразился панический, слепой ужас перед неведомым.

– Не помню! – закричал он. – Пять минут назад все помнил, а сейчас даже не знаю, что я там делал.

– Так я и думал, – сказал Гарри Адамс. Хотя его голос был ровен, но по спине вдруг пробежал холодок. – Когда вы стояли возле этого многогранника, вы превосходно знали, как вести процесс, абсолютно неизвестный современной человеческой науке. Но стоило вам отойти от многогранника подальше – и вы уже знаете об этом не больше, чем любой другой ученый на Земле. Вам понятно, что это значит?

Лицо Питерса моментально прояснилось:

– Вы считаете, что некто… нечто в многограннике или возле него вкладывает в мой мозг сведения о том, как его открыть?

Его глаза расширились.

– Невероятно, но похоже, что так оно и есть. Ни я, и никто другой на Земле не знает, как расплавить замороженную энергию. Но когда я стою возле многогранника, я знаю, как это сделать.

Их глаза встретились.

– Если кто-то хочет открыть эту штуку, – медленно проговорил Гарри, – он должен сидеть внутри многогранника. Он не может вскрыть его изнутри, но может заставить вас сделать это снаружи.

Некоторое время они стояли в теплых утренних лучах солнца, глядя друг на друга. Окружающий лес испускал аромат теплой листвы, сонно гудели насекомые. Когда репортер вновь заговорил, его голос невольно стал тише.

– Вернемся – сказал он, – вернемся, и если возле него вы снова будете все знать, то это значит, что мы правы.

Они шли медленно, нерешительно. Хотя Гарри и молчал, но, когда они вышли на прогалину и стали приближаться к многограннику, волосы у него встали дыбом.

Они все приближались, пока не остановились возле самой цели. Тут питерс повернул к репортеру побледневшее лицо:

– Вы были правы, Гарри, – сказал он. – Вот мы вернулись сюда, и мне вдруг стало ясно, как его открыть. Кто-то изнутри говорит со мной, вы правы. Кто-то, запертый внутри долгие века, и теперь стремящийся на свободу.

Внезапный страх сковал обоих, повеяло ледяным дыханием неведомого.

– Бежим отсюда, – крикнул Гарри. – Ради Бога, бежим скорей!

Они развернулись и бросились прочь, но успели пробежать лишь четыре шага, когда в мозгу у Гарри ясно и громко прозвучало:

– Подожди!

В голосе была такая мольба, так ясно он проник в сознание Гарри, как будто бы тот слышал голос своими ушами.

Они остановились, Питерс ошеломленно поглядел на Гарри.

– Я тоже слышал, – прошептал он.

– Подождите, не уходите! – проникло в их головы торопливое послание. – Выслушайте меня, наконец, дайте мне все объяснить, пока вы не убежали.

– Идем, пока еще можем, – закричал Гарри ученому. – Питерс! Кто бы там ни был внутри, кто бы ни говорил с нами, это не человек, он не с Земли. Он пришел из космоса, из далекого прошлого. Уйдем же!

Но доктор Питерс уже снова зачарованно смотрел на многогранник. На лице его отражались следы душевной бури.

– Знаете, Гарри, я останусь и выслушаю его, – вдруг сказал он. – Я должен узнать все, что только возможно. Вы не ученый – вы не поймете. А вы идите, вам незачем. Я возвращаюсь.

Гарри уставился на него, потом ухмыльнулся, хоть бледность еще не совсем сошла с его лица.

– У ученого своя страсть, у журналиста – своя. Я возьму и тоже вернусь. Но, ради Бога, не беритесь за инструменты, не пытайтесь вскрыть многогранник, пока мы не поймем, хоть немного, что же там, внутри.

Доктор Питерс молча кивнул, и они медленно направились к сияющему многограннику. Им казалось, что обычнейший солнечный полуденный мир вдруг утратил реальность. Когда они приблизились к многограннику, мысль, исходящая изнутри, ворвалась в их мозги.

– Я чувствую, что вы остались. Подойдите ближе к многограннику. Мне очень трудно пробить своей мыслью силовую оболочку капсулы.

В каком-то оцепенении они приблизились к самому боку сияющего многогранника.

– Помните, – свирепо прошептал Гарри ученому, – что бы он нам ни внушал, что бы ни обещал, не открывать!

Ученый нерешительно кивнул.

– Я и сам боюсь не меньше вашего.

Теперь мысленные послания из многогранника увереннее достигали их сознания.

– Я заключен в эту оболочку из замороженной энергии, вы поняли правильно. Я запечатан в ней столько времени, что вы даже не можете себе вообразить.

Узилище мое попало, наконец, в ваш мир. Мне нужна ваша помощь, но я вижу, что вы боитесь меня. Когда я открою вам, кто я такой и как оказался заточенным в этом сосуде, вы не будете так меня бояться. Вот почему я хочу, чтобы вы вняли моим мыслям.

Гарри Адамсу казалось, что все это происходит в каком-то странном сне, а мысли из многогранника все текли и текли в его мозг.

– Я не только буду передавать вам мысленные сообщения, чтобы рассказать вам то, что я хочу, но вы и увидите все, что я буду описывать, и поймете все гораздо лучше. Мне не известны возможности вашей мыслительной системы по приему подобных изображений, но я попытаюсь сделать так, чтобы вы четко их восприняли.

Не пытайтесь размышлять над тем, что вы увидите, просто настройте свой мозг на восприятие. Вы увидите все то, что я хочу вам показать, и хотя бы часть из показанного сможете понять, потому что мысли мои будут сопровождать те образы, что предстанут перед вами.