Эдмонд Гамильтон - Рассказы. Часть 1.

Безотчётно мускулы на его спине напряглись. Но шевельнулись под пижамой только обрубки крыльев. Внезапно слабость овладела им, он был разбит и испуган. Да, в какой-то момент он хотел улететь – улететь от Рут. Эта мысль ужаснула его, – как будто он сам себя предал. Он снова забрался в кровать и лёг, старательно закрыв уши, чтобы не слышать этого далёкого, радостного крика, летящего на юг сквозь темноту.

На следующий день он заставил себя погрузиться в работу. Но весь этот день он замечал, как взгляд его останавливается на голубом клочке неба за окном. И потом, неделю за неделей, в долгие месяцы зимы и весны, старая неистовая тоска всё чаще становилась неотвязной болью в его сердце, разгораясь с новой силой, когда весной птичьи стаи потянулись на север.

В ярости он говорил себе: «Ты дурак. Ты любишь Рут больше всего на свете, и она твоя. Тебе больше ничего не нужно.»

И снова бессонными ночами он убеждал себя: «Я человек, и я счастлив в своей нормальной человеческой жизни, я люблю Рут».

Но память вкрадчиво шептала ему: «Ты помнишь, как полетел в первый раз, помнишь безумный восторг парения, помнишь, как неистово ты взлетал, падал и кружил?» И ночной ветер за окном подхватывал: «Помнишь, как играл со мной вперегонки, над спящим миром у самых звёзд, как смеялся и пел, когда твои крылья побеждали меня?» Дэвид Рэнд прятал лицо в подушки и бормотал: «Я не жалею, что сделал это. Нет!» Рут просыпалась и сонно спрашивала: «Что-нибудь случилось, Дэвид?»

«Нет, дорогая», – говорил он ей и, когда она снова засыпала, он чувствовал, как жгучие слёзы жалят его глаза, и безрассудно шептал: «Я лгу себе. Я снова хочу летать».

Но от Рут, которая радостно хлопотала по дому, радовалась его успехам, приглашала гостей, он скрывал своё слепое, тяжелое томление. Он пытался пересилить его, уничтожить, но не мог.

Когда никого не было рядом, с замирающим сердцем он следил за ласточками, кружащими на фоне заката, или за ястребом, парящим высоко в небе, или любовался головокружительными пируэтами зимородка. И тут же он начинал горько укорять себя в предательстве собственной любви к Рут.

Этой весной, смущаясь, Рут сообщила ему новость: – Дэвид, осенью… у нас будет ребёнок. Он вздрогнул.

– Рут, дорогая!

И спросил:

– А ты не боишься, что у него могут быть…

Она с уверенностью покачала головой.

– Нет. Доктор Уайт говорит, что у него не может быть нарушений, которые были у тебя. Он говорит, что изменения в генной структуре, из-за которых ты родился с крыльями, рецессивного характера, а не доминантного, и поэтому они не могут наследоваться. Ты рад?

– Конечно, – сказал он, нежно обняв её. – Это просто замечательно.

Уилсон Холл просиял от новости.

– Внук – это здорово! – воскликнул он. – Дэвид, ты знаешь, что я собираюсь сделать после его рождения? Я уйду на покой и оставлю тебя главой фирмы.

– Папочка! – воскликнула Рут и расцеловала отца.

Дэвид, запинаясь, поблагодарил его. И для себя он решил, что всё идёт к лучшему, и что смутная, беспричинная тоска прекратится. Теперь, кроме Рут, у него появится новая забота, ответственность мужчины за свою семью.

Он принялся за работу с удвоенным рвением. За несколько недель он полностью забыл свою слепую тоску, готовясь к новым событиям. Теперь с этим покончено, – говорил он себе. И вдруг во всём его существе произошел чудесный переворот. С некоторых пор Дэвид стал замечать, что обрубки крыльев на его плечах начали зудеть и побаливать. К тому же, они как будто подросли. Он выбрал удобный момент и осмотрел их в зеркале. Каково же было его удивление, когда он обнаружил их вдвое большими, похожими на два горба, закругляющихся вдоль спины.

Дэвид Рэнд не мог оторваться от зеркала, и странная догадка промелькнула в его мозгу. Может ли быть, что…

На следующий день он заехал к доктору Уайту под другим предлогом. Но перед уходом он, как бы невзначай, спросил:

– Доктор, я всё думаю, не может ли так случиться, что у меня снова начнут расти крылья?

Доктор Уайт подумал и сказал:

– Что ж, я думаю, что это, в принципе, возможно. Тритоны, например, восстанавливают утерянные конечности, и у множества животных есть способность к регенерации. Кончено, у обычного человека не может вырасти новая рука или нога, но ваш организм необычен и, возможно, способен на частичную регенерацию, по крайней мере, однократную. Однако, вас не должно это беспокоить, Дэвид. Если крылья вдруг начнут отрастать, приходите, и я удалю их без всяких хлопот.

Дэвид Рэнд поблагодарил и ушел. Но каждый день он пристально наблюдал за собой и скоро сомнений не осталось: причудливые изменения в генах, подарившие ему первые крылья, наградили его способностью к регенерации, хотя бы частичной.

Да, крылья росли снова, день за днём. Выступы на его плечах стали намного больше, и только специально покроя одежда делала их незаметными. В конце лета два крыла, настоящих крыла, пусть и маленьких, – прорвались наружу. Сложенные под одеждой, они не вызывали подозрения.

Дэвид знал, что должен пойти к врачу и отрезать их, пока они не стали больше. Он говорил, что ему не нужны никакие крылья; Рут, ребёнок и их будущее – вот что для него теперь важнее всего.

И всё же он не говорил об этом никому, пряча растущие крылья плотно сложенными под одеждой. По сравнению с первыми они были жалкими и слабыми, будто обессиленными операцией. Вряд ли он сможет летать с ними, – думал он, – даже если захочет. А он не хочет. Ещё он говорил себе, что крылья будет проще удалить, когда они достигнут своего полного размера. Кроме того, он не хотел волновать Рут в её положении подобными новостями. Вот так он успокаивал себя, а время шло, и в начале октября его вторые крылья выросли окончательно, хотя и выглядели чахлыми и убогими по сравнению с прежними великолепными крылами.

В первую неделю октября у Рут и Дэвида родился сын. Чудный здоровый малыш без малейших странностей. У него был нормальный вес, прямая и гладкая спинка, не обещавшая никаких крыльев. Через несколько дней все собрались в их маленьком коттедже, и восхищению не было предела.

– Ну разве он не красавец? – спрашивала Рут с гордостью, сиявшей во взгляде.

Дэвид молча кивал, и его сердце переполнялось радостью, когда он смотрел на спящую крошку. Его сын!

– Он просто чудо, – умилённо бормотал он. – Рут, любимая, я всю жизнь буду работать для тебя и него.

Уилсон Холл сиял и улыбался.

– У тебя будет возможность доказать это, Дэвид. Случилось то, о чём я говорил весной. Сегодня я, как глава фирмы, ушёл в отставку и позаботился о том, чтобы ты занял моё место.

Дэвид не находил слов для благодарности. Его сердце таяло от полноты счастья, от любви к Рут и их ребёнку. Он чувствовал себя на вершине счастья, какое только может быть. После того, как Уилсон Холл ушёл, а Рут уснула, он, оставшись в одиночестве, неожиданно понял, что должен выполнить свой долг.