Деймон Найт - По ту сторону барьера

— Примерно на полмили, — бесцветным голосом ответила девушка.

— Значит, если я отнесу его на большее расстояние — или, еще лучше, если я перенесу его во времени, — то вы умрете?

— Ты отлично это знаешь.

— Тогда смотрите.

Найсмит коснулся управления, формируя пузырь. Он нажал и начал осторожно вращать руку управления времени.

Две молчаливые фигуры исчезли; равнина дернулась, потемнела, потом осветилась солнечным светом, потом потемнее. Прикасаясь еще более осторожно, Найсмит повернул ручку в противоположном направлении. Та же последовательность покатилась в обратном направлении, словно откручивалась назад кинопленка.

Снова появились две фигуры, потом появилась третья — сам Найсмит, крылья которого были заняты тем, что удерживали его в воздухе, а хватательные конечности держали машину.

Невидимый в пузыре, он наблюдал собственный уход во временной скачок. Он видел, как окаменели Развлекатели, как они затем схватились друг за друга. Спустя мгновения он увидел их стоящими порознь, с открытыми глазами, удивленно оглядывающимися вокруг.

Он подождал еще, пока они рискнули сделать несколько шагов по траве, крича при этом что-то друг другу и глубоко вдыхая воздух. Заря уже распространилась на полнеба, над равниной раздавалось пение птиц.

Найсмит опустил ниже пузырь, ввел его в нужную фазу и отключил поле. Два человека даже не заметили его.

— Лисс, Рабб! — позвал он.

С выражением недоверия они обернулись. — Это не убило нас! — проговорила Лисс-яни. — Значит, все это существует в действительности?

— Да, все это реальность, — сказал он ей.

— Но, тогда… — прошептала она и замолчала.

— Они говорили, что вы, зуги, создаете иллюзии, — сказал Рабб.

— Они также рассказывали всем, что мы отвратительные монстры, — сухо ответил Найсмит. — Подумайте, что легче: создать иллюзию, которую можно увидеть собственными глазами или создать такую, которую можно увидеть только через «фильтр»?

Они уставились на него.

— Так это твой истинный облик? — осмелилась спросить Лисс-яни.

— Это мой единственный облик.

— И все это существует на самом деле?

Найсмит не стал отвечать. Они представляли собой прекрасную пару, особенно хороша была женщина. Было бы интересно добиться от них потомства и посмотреть… Он остановился. Чья это была мысль, зуга или человека?

И он понял, что она не принадлежала ни тому, ни другому по отдельности, но была общей… Забавно было думать, что такое отстраненное наслаждение — наполовину холод, наполовину тепло — возможно только для мифологического существа, которым он стал…

— Но зачем они это делами? — спросил Рабб.

— Скажите мне, когда вы по их заданию покидали Город, подумывали ли вы над тем, чтобы остаться на Земле?

— Да, часто, — ответила Лисс-яни, и ее глаза вспыхнули.

— Почему же тогда вы так не сделали?

— Если бы мы остались в прошлом, то это изменило бы историю, изменило Город, так что это было невозможно… это перемкнуло бы петлю времени.

— А почему вы не остались здесь в своем настоящем?

Двое посмотрели друг на друга.

— Потому что они заставили нас думать, что эта земля непригодна для жизни.

Найсмит наклонил голову.

— Сейчас мы вернемся в Город. Вы все расскажете Развлекателям и соберете их вместе. Я дам вам транспортные машины, инструменты, записи. Все, что вам надо.

Они медленно подошли к нему.

— Но почему ты все это делаешь? — спросила Лисс.

— Вы все равно не поймете, — ответил Найсмит.

…По правде говоря, он сам себя едва понимал. Но когда он двигался сквозь яркую массу людей в огромном зале, прислушиваясь к музыке и голосам, ловя уважительные взгляды ленлу-дин, обращенные в его сторону, Найсмиту показалось, что каким-то образом, случайно или преднамеренно, но он точно и сбалансированно вписался в грандиозную композицию.

Вселенная, подумал он, всегда стремится достигнуть равновесия между крайностями: длинная жизнь и короткая, разум и безумие, сострадание и жестокость. Гобелен жизни развернут и нет ему конца.

— Господин, — проговорил, приближаясь, робот, — последние из ленлу-дин сейчас обрабатываются в золотой комнате. Через час все они пройдут процедуру согласно вашему приказу.

Найсмит жестом отпустил его, наблюдая, как тот плывет среди праздных искателей удовольствий. Он был приятно голоден; через полчаса наступит время принятия пищи. В конце концов, так лучше всего. В старые дни зуг прыгнул бы на свою жертву и сожрал ее на месте. Сейчас же…

На расстоянии сотни ярдов, в середине большой группы людей он услышал хриплые крики старухи, Высокорожденной, истерические и сердитые, как всегда. Другие голоса успокаивали ее. Все было нормально, все было к лучшему в этом лучшем из миров.

Найсмит подплыл ближе; ярко одетые коротышки уважительно расступились, давая ему возможность пройти. Даже сумасшедшая старуха прервала свои вопли, чтобы кивнуть головой.

— Высокорожденная, — сказал Найсмит, — вы не забыли, что вам пора удалиться для продолжительной медитации?

— Я? Мне? — неуверенно переспросила она. — Когда я отправляюсь?

— Почти немедленно, — сказал Найсмит и подозвал проплывающего мимо робота. — Проводи Высокорожденную в ее палаты.

— А это не будет неприятно? — спросила она, позволяя себя увести.

— Вы не будете возражать, — пообещал ей Найсмит и поплыл в другом направлении.

Три маленьких толстяка, держась за руки, пересекали его путь с уважительными взглядами. Для них он не был чудовищем, он был уважаемым советчиком и гидом. Отсутствие Развлекателей не показалось им странным: под воздействием наркотиков и гипноза они забыли, что вообще существовала такая каста, да и весь их мир.

Они были обыкновенным скотом.

Можно ли назвать это состраданием? Тогда зуг может быть сострадательным. Можно ли назвать это жестокостью? Тогда жестокость присутствует в людях…

Найсмит теперь понял, что игра не закончилась. В этом маленьком и малозначащем углу большой вселенной картина все еще создавалась.

Здесь, в закрытом мирке Города, он вкушал триумф: эта территория принадлежала ему. Но, тем не менее, было приятно сознавать, что там внизу, на Земле, представители человеческого рода по-прежнему свободны и по-прежнему составляют часть облика планеты.

Было приятно думать, что через тысячу лет, или десять тысяч, Зуг и Человек встретятся снова, и на этот раз объединят свои силы для чего-то большего. Может быть, это займет столько времени, а, может, и больше: Найсмит и его племя могли себе позволить ожидание.

Ибо Бог не рождается за один день.