Юрий Петухов - Меч Вседержителя

черный раздвоенный язык-аркан, захлестывающий шею! сияющие водопады! рубиново-янтарные россыпи! повелитель тьмы и мрака! Да, именно так, именно так: «Ты сделал первый шаг мне навстречу!» И миллионы эмбрионов в миллионах ячей. И черепа с птичьими клювами, с огромными глазницами. И черные паучки с осмысленно выпученными глазами. Чуждый Разум! Не лучший друг и брат, но раб! «Я даю тебе отсрочку... короткую отсрочку. Но я спрошу за все. Иди!» В мгновение ока он вспомнил все. И эта память навалилась на него еще одной гранитной плитой.

– Тебе дали отсрочку. Но время истекло! – прогрохотало сверху.

– Нет! – прохрипел Иван. – Нет!!!

– Хорошо, – черная сатанинская рожа вызверилась плотоядной улыбкой, в пустых глазницах загорелись далекие искорки, – хорошо, раб! Я дам тебе последний шанс. И еще... я продлю их жизнь среди смертных, чтоб не печалить твоего больного разума, печалующегося о мертвых и несуществующих. И я не буду тебе обещать как прежде череды воплощений, но я поселю в тебе надежду, что и ты можешь быть не лишен их в приобщении Пристанища во Вселенную Мрака. Ибо служишь нам!

Офомная черная морда с оскаленными из кровавой пасти желтыми и кривыми клыками начала опускаться, давить, теснить, вжимать Ивана в ворсистый пол. Это была уже третья плита, и сдерживать тройной груз не было мочи. Он застонал, зная, чего от него хотят, но не произнося ни слова... Адский гнет Океана Смерти, океана потустороннего Мрака, из которого все вышло и в который все уйдет. Его невозможно было выдержать человеку, даже воину, даже... Все силы, вся тяжесть преисподней давили сейчас на Ивана, давили уже со всех сторон, убивая, не оставляя надежды, требуя одного.

– Смирись, раб! Смирись! И отдайся сам тому, что не пришло извне ныне, а уже было в груди твоей и в душе твоей! Не себе принадлежишь ты! И кара ждет тебя неизбывная! И муки твои бесконечны будут! И зря в гордыне тщетной исхода ждешь. Не будет его! Смирись!

Черные когтистые крючья прорвали грудь, впились в сердце, сжимая его, завладевая им. Не будет исхода? Он уступал им, уступал прежде, всегда выворачиваясь потом, уходя от них, ускальзывая из объятий ада. И вот они застигли его врасплох. Это конец! Иван застонал в бессилии казнимого. Они властны над ним. А он никто и ничто пред ними, пред силами Пристанища и преисподней. Он слаб... Слаб? Луч ослепительно белого, чистого света пронзил его мятущуюся душу. «Я отворил дверь пред тобою, и никто ее не сможет затворить... Я даю тебе лишь Дух». Господи! Укрепи и сохрани! Он вцепился слабеющей рукой в лапищу, разрывающую грудь, содрогнулся от ее неземного обжигающего холода. Сдавил. И выдрал.

– Прочь!!!

Он почти телесно ощутил, как одна из плит над ним, давящая, смертельная, дала трещину и осыпалась на стороны шуршащими каменьями. Он вздохнул, полной грудью вздохнул, уже предчувствуя, зная, что вырвется и из этого жуткого каменного гроба.

– Во имя Отца и Сына, и Духа Святого! Прочь!!! Дьявольский хохот разорвал барабанные перепонки, сотряс грудь, вонзаясь тысячами игл в тело, в пылающий мозг.

– Как смеешь ты, раб, призывать того, кто отказался от тсбя и кого ты сам предал?! Еще миг, и прервется терпение мое! И мир Мрака поглотит тебя, возвращая в объятия свои на лютые страдания! И воздано тебе будет за все свершенное тобою против того, к кому призываешь. Ибо в том и есть закон равновесия и гармонии, высший закон всех миров! И сдохнешь в ужасающих корчах, чтобы в ужасающих корчах воскреснуть в мире, где не будет тебе покоя и отдохновения. Твое слово решит участь твою, раб!

– Прочь из сердца моего! Прочь!!!

Иван собрался в комок, в жгут витых горящих нервов. И снова он был не один в этой извечной борьбе, тысячи поколений избранников Господних, лучшие из ушедших в миры иные россов были сейчас с ним. И он рванулся вперед. Рванулся вверх, расшибая вторую смертную плиту, изгоняя демонов мрака, обрушившихся на него. Силы прибывали с каждой минутой, с каждым мгновением. Он поднимался, он вставал, сбрасывая с себя неимоверную тяжесть, вырывая из груди своей остатки черных крючьев.

– Не смей! Ты губишь себя!!! – загремело в уши, B| мозг.

И отпрянула сатанинская морда и ринулся глаза в глаза черный, бесконечно огромный и беспросветный Авварон Зурр бан-Тург, ринулся, сопя в лицо:

– Остановись, раб! Пади ниц, и повинуйся господину твоему!

– Прочь!!! – взревел Иван.

Он уже вскочил на ноги. Изнемогая от напряжения, мокрый, дрожащий, с безумно колотящимся сердцем, он сдирал с себя черного когтистого беса. Тот был цепок, алчен, яростен. Всеми шестью лапами, когтями, раздирая одежды, кожу, мышцы, он впивался в Иванову плоть, в Иванову душу, он не желал исходить из него, он вгрызался зубищами в мясо и кости, сопел, хрипел, трясся, угрожал, умолял, пугал, визжал истерически и мерзко.

– Не смей! Пусти меня в себя! Пусти-и-и!!!

– Прочь!!!

Иван наливался силой. Он отдирал, отрывал от себя лапу за лапой. И наконец, скрипя зубами от невыносимой боли, с хрустом рвущихся сухожилий, он отодрал от себя черного беса. Вскинул его на руках вверх. И со всего размаху бросил оземь.

– Сгинь, нечисть, навсегда! Сгинь!!!

Все закрутилось, завертелось перед глазами.

И увидел он, что не в рубке управления стоит, не в звездолете чужаков, что притих на широком земном поле, а в башне полуразрушенного замка с каменными зияющими бойницами, продуваемого недобрыми ветрами, замка, что охраняет среди прочих внешних барьеров вход на планету Навей. Да, это был Спящий мир. Иван сразу узнал его.

– Пощади-и!!! – тоненько пропищало снизу. Убогое морщинистое существо, получеловек-полукрыса, уродливое ничтожество тряслось у его ног, вздымая вверх тонюсенькие птичьи лапки. Было. Так уже было! Иван встряхнул головой, избавляясь от наваждения. Но Спящий мир не пропал. Ничего не изменилось. Напротив, он вдруг ощутил в руке рукоять меча, того самого. Да, он тогда пожалел крысеныша. Пожалел! Как давно это было, как нелепо и смешно. Но не время предаваться воспоминаниям. Иван поднял меч.

– Я умира-а-а-ю-ю... – протянула гадина столь жалостно, что и впрямь поверилось: вот сейчас умрет!

Картины чудовищного сверхбытия Пристанища обрушились на Ивана, ведь они брели по его тропам вместе, рядом, как же так... Нет! Нельзя дважды войти в одну и ту же воду. Нельзя!

Морщинистое ничтожество, на бегу оборачиваясь мерзкой волосатой крысой, бросилось в угол, в кучу старого затхлого хлама. Но было поздно – острие меча настигло его, пронзая, пригвождая к грязному дубовому полу.

– Прости, мой лучший друг и брат, – с горькой усмешкой выдавал из себя Иван, – это надо было сделать еще тогда, сразу. И прощай!

Он не стал выдергивать меча. Этот меч навеки испоганен, нечист.

И вообще, пора избавляться от суетного! Иван повернул голову. И увидел, как в бойницу из мрака и темени просачивается лучик, тонкий солнечный лучик. Спящий мир просыпался. Ну и пусть. Плевать на него! Для очищения иногда надо возвращаться на круги своя. Вот он и вернулся... Очищение?! Да, все верно, ведь ему предстояло пройти через очистительные круги Света. Он все помнил. И главное, он помнил, что в него верит Пославший его. Иди, и да будь благословен! На душе было легко и покойно, как никогда. Теперь, после изгнания беса, душа его была чиста и светла. Он прошел один круг.