Еремей Парнов - Пылающие скалы

Немецкий представитель удовлетворённо закивал. По всей видимости, её ответ вполне отвечал его ожиданиям.

— Если всё подтвердится, то с помощью компьютера мы сможем точно подсчитать выигрыш в денежном и временном исчислении. — Ковач приветливо улыбнулся Анастасии Михайловне. Как математик, он скорее других разобрался если не в существе самой гипотезы, то в вытекающих из неё практических следствиях. — Полагаю, что это следует внести в проект решения.

— У Игнатия Сергеевича Корвата есть соображения именно по этому поводу, — быстро отреагировал Северьянов, наклоняясь к председателю.

— Слово предоставляется директору Института зарубежной геологии профессору Корвату, — объявил монгол, сделав приглашающий жест, — пожалуйста, Игнатий Сергеевич.

Но, верный своему обыкновению, Корват пробасил с места:

— Весь наш коллектив, я имею в виду не только институт, но и кафедру, поддерживает конструктивные поиски доцента Лебедевой. Но шила в мешке не покупают, товарищи…

Услышав сдавленный смех, Корват удивлённо оглянулся, но, так и не поняв, что допустил оговорку, властно повысил свой и без того могучий голос:

— Планировать надлежит грубо осязаемую реальность. Учитывая, однако, чрезвычайную важность начатых Лебедевой исследований, следует серьёзно подумать о всемерном развёртывании всего фронта тематики, обслуживающей проект. Я правильно говорю?.. — Он покосился на шушукавшихся сотрудников, которые разом присмирели под его строгим взглядом, и закончил с невинной улыбкой: — До поры до времени мы постараемся сами обеспечить необходимую интенсификацию. За счёт перераспределения хоздоговорной тематики. Когда же окончательно выяснится практическая полезность предложенного Анастасией Михайловной поискового метода, мы обратимся в инстанции за дополнительным финансированием. По-моему, так будет разумнее. И это я бы в проект обязательно записал.

Из всех присутствующих один Северьянов полностью понял, куда гнёт учитель и бывший шеф, так ловко выдвинувший его, едва оперившегося кандидата, на столь ответственный и заметный пост. Если вопрос о дополнительном финансировании в случае успешного завершения поисковой темы был предельно ясен и возражений не вызывал, то употреблённый Корватом нарочито расплывчатый термин “перераспределение” сулил Дмитрию Васильевичу массу волнений. Проработав в институте два года на должности и. о. замдиректора по науке, он-то уж знал, насколько неупорядочена, а вернее всего, запутана там хоздоговорная тематика, сколь пёстр и случаен перечень заказчиков. Влезать в эти дебри вновь, особенно в его теперешнем положении, Северьянову никак не хотелось. Но другого выхода не было. Пока только один Корват мог обеспечить всю требуемую для проекта науку, и его право на встречные условия было неоспоримо. Изучив до тонкости Игнатия Сергеевича, человека ловкого, напористого, но вместе с тем и бесхитростного, Северьянов догадывался, что тот для начала потребует себе несколько дополнительных единиц. Скорее всего, он выколотит их из министерства, которому подчиняется институт, опираясь на решение высокого международного органа. Чисто тактически, по-человечески и даже по-государственному это было правильно, но уж больно не хотелось Северьянову участвовать в такой кутерьме. В значении брошенного Игнатием Сергеевичем взгляда обмануться было трудно. Переговоры с главком придётся вести ему, Северьянову, а Корват займёт позицию стороннего наблюдателя. Дадут людей — взвалит на богатырские плечи дополнительное задание, не дадут — увольте, своих хлопот полон рот. Выбирать тем не менее не приходилось.

— Я поддерживаю предложение Игнатия Сергеевича, — значительно кашлянув в кулак, заявил Северьянов.

— Кто ещё желает высказаться? — спросил Майдар. — Или по данному вопросу всё ясно?.. Тогда позвольте мне выразить Анастасии Михайловне нашу признательность.

Лебедева дружески улыбнулась Северьянову, как бы прося извинения за случайный сбой, и вернулась на своё место.

— Не стесняйтесь читать с листа, если склероз мучит, — проворчал, пропуская её, Корват, но тут же смилостивился: — Слава богу, что хоть кончилось благополучно… Молодцом!

В ресторане, куда Лебедева забежала во время перерыва, Игнатий Сергеевич вновь выразил ей свою благодарность.

— Угощаю, заслужила. — Он подвинул ей тарелку пирожных, не обратив внимания на то, что она ещё не приступила к салату.

— В кои-то веки дождалась похвалы от любимого начальника, — счастливо зарделась Анастасия Михайловна. — Смотрите, ещё разбалуете…

— Вам это никак не угрожает.

— Интересно бы узнать, почему?

— Где ваш физхимик, Анастасия Михайловна? — Найдя верный способ увеличить фонд заработной платы, Корват вспомнил о данном поручении и сызнова загорелся навязчивой идеей. — Извините, что приходится напоминать.

— Но я только что из Монголии. — Лебедева сделала большие глаза. — И вообще, разве вы не видите, как я кручусь? Свободной минутки не было…

— А до Монголии? — продолжал настаивать Корват.

— До Монголии? — переспросила она, уловив в голосе шефа нетерпеливые нотки. В такие минуты следовало держать ухо востро. Корват умел быть до обидного несправедливым, хоть и мучался потом запоздалым раскаянием. — До Монголии, Игнатий Сергеевич, я, представьте себе, нашла подходящую кандидатуру, но такие дела, сами понимаете, в один день не делаются.

— В один день! — заворчал, успокаиваясь, Корват, как пролетевшая мимо гроза. — Вы уже две недели, как приехали… Форсируйте, Анастасия Михайловна, у нас с вами нет времени для раздумий. Пора всерьёз задуматься о самих основах формирования залежей.

— Времени для раздумий вы нам не даёте, — мгновенно уловив перемену в настроении Корвата, она ловко его поддела. — А задуматься, оказывается, надо? Или нет?!

— Форсируйте, — кивнул Игнатий Сергеевич, машинально поедая трубочки с заварным кремом.

— Ладно, будет вам человек на той неделе, но завтра вы меня даже не ищите! Уезжаю до понедельника.

— Что? — удивился Игнатий Сергеевич. — Это ещё зачем?

— Мужа давно не видела. Соскучилась. Спасаю семью.

— А он что, не может приехать?

— Он не может, — терпеливо вздохнула Анастасия Михайловна. — У него служба, он — генерал.

— Ну и что? Тоже мне причина! Подумаешь, генерал!

Светлана и Кирилл виделись почти ежедневно, хоть и не уславливались при расставании о новых встречах. И каждое как будто нечаянное свидание воспринималось обоими словно чудесный промысел. Повинуясь то ли высшему указанию, то ли заранее зная о том, что нет надежды на продолжение, они расставались с ощущением окончательного обрыва. Мимолётно соприкоснувшись похолодевшими пальцами и уронив ничего не обещающее “пока”, расходились по своим уголкам. В такие мгновения внешнего отчуждения они были так созвучны друг другу, так отчаянно рвались сквозь немоту, что достало бы робкого прикосновения, вопля, застрявшего в горле, готовой прорваться слезы. И рухнули бы несуществующие преграды, развеялись вздорные опасения. Но, окаменев и замкнувшись в горечи одиночества, женщина и мужчина были как два необратимо раздельных, до краёв переполненных собственным прошлым сосуда, где отстаивались разочарования и уязвленная гордость.