Колин Уилсон - Пустыня. Крепость.

А в центре этого грандиозного скопища зданий, стоя особняком посредине небольшого лоскута зеленого пространства, возвышалась Белая башня. Высотой она уступала многим из окружающих строений, но резко выделялась среди них чистой, ослепительной белизной. Под залитым солнцем небосводом она искрилась, словно сама излучала свет. В отличие от башен-прямоугольников она была круглой, с вершиной чуть уже основания. Точно изящный перст, указующий в небеса.

Найл оглянулся на мать и брата: судя по их лицам, они тоже испытывали и восторг, и изумление. Вот уже несколько дней они шли, зная, что в конце концов прибудут именно сюда. И вместе с тем город пауков казался чем-то бесконечно далеким, мифическим. Они и страха перед ним не испытывали, настолько иллюзорным он им представлялся.

А вот теперь нежданно-негаданно он перед ними наяву – и ощущение такое, будто они пробудились от дремы. Город выглядел гораздо более устрашающе, чем в воображении Найла. Мрачные башни чем-то напоминали изъеденные временем гнилые зубы черепа. Не будь даже этих огромных раскидистых тенет, он все равно бы казался отталкивающим и зловещим.

Вместе с тем Белая башня в зеленом обрамлении словно высказывала всем своим видом надменное равнодушие к неприглядной окружающей панораме. Любопытно, но, взглянув на нее, Найл почувствовал, как в его душе засветилась ответная искорка чистой, незамутненной радости. То же самое, он догадывался, ощущают Вайг и Сайрис. Башня почему-то казалась ему странно знакомой, словно он не раз видел ее во сне.

Тянувшие повозку люди, переведя дух, начали спускаться к городу. Хотя дорога здесь была круче, чем путь наверх, тем не менее могла считаться довольно сносной.

У повозки имелись тормоза, которые можно было пускать в ход, не бросая оглобель – так что ход ее успешно сдерживался. Убедившись, что Массиг движется сравнительно легко, Найл постепенно успокоился и стал более внимательно смотреть по сторонам. Все-таки здесь было на удивление красиво.

Вдали, очевидно, шел дождь: космы мохнатых туч нависали над холмами, трава и кусты влажно поблескивали.

На полпути вниз по склону дорога углублялась в лес и все более погружалась в тень. Да, растительность здесь совершенно не походила на скудную, чахленькую поросль пустыни. Стволы некоторых деревьев достигали трех метров в обхвате, кроны образовывали над дорогой тенистую зеленую арку.

Иные деревья вздымались так высоко, что через путаницу ветвей и сучьев не различалось снизу и небо. Трава между стволами была ярко-зеленой, напоминая, скорее, вьющиеся водоросли задумчиво текущего ручья.

Когда проезжали между двумя высокими травянистыми холмами, Найл изловчился отщипнуть и сжевать несколько травинок. Они оказались сладковатыми, сочными.

Неожиданно лес кончился, и в глаза снова брызнул свет – предвечерний, и темно-серый город открылся впереди.

Переход был таким внезапным, что казалось, все происходит во сне, то ли лес, то ли город – на самом деле ничего нет, это только воображение рисует удивительные картины. Поля по обе стороны дороги явно были ухоженными, на них трудились люди.

Затем дорога, все такая же гладкая, как мрамор, стала виться вдоль берега реки с глубокой темной водой. Одолев полмили, они пересекли мост с железными, изъеденными ржавчиной опорами.

Под мостом висела паутина метров тридцати в поперечнике, а в темном углу каменной кладки, изукрашенном разводами ржавчины, Найл уловил блеск черных глаз, пристально следящих за путниками.

И вот они уже в паучьем городе. По обе стороны тянулись в ряд неимоверно высокие башни. Приходилось запрокидывать голову, чтобы различить вверху полоску синего вечернего неба.

Многие здания наполовину уже разрушились. Сквозь зияющие проемы окон виднелись голые комнаты с давшими крен стенами. Во многих местах вровень с улицей – в основном, там, где вдоль дороги стояли проржавевшие ограждения,

– начинались ступени, ведущие вниз, в невидимые снаружи помещения. Там, судя по всему, и обитали люди. Уже от одного многолюдства захватывало дух. Найлу казалось, что люди спешили одновременно во всех направлениях, как муравьи под каменистым покровом пустыни. В основном это были мужчины, все как один рослые, сильные, мускулистые. Иногда, впрочем, встречались и женщины различного возраста. Большинство из них носило одеяния, скрывающие грудь, но оставляющие открытыми руки, но некоторые были в платьях с длинными рукавами. Одна рослая, с обнаженным бюстом женщина, перешедшая улицу перед самой повозкой, так походила на Одину, что Найл изумленно посмотрел на повозку трех служительниц – та катила в доброй четверти мили впереди.

Вечер постепенно сгущался, здания застилали свет. По мере того как на улицах темнело, людей становилось все меньше.

Когда повозка наконец остановилась, улицы почти совсем обезлюдели.

Возницы, положив оглобли на землю, помогли пассажирам сойти. Из темноты возникла Одина, которая положила ладонь Найлу на плечо:

– Они покажут вам, где спать. Будете жить у колесничих.

– Спасибо, – откликнулся Найл. Что еще он мог сказать?

– Благодари не меня. Скажи спасибо Кролу.

– Что еще за Крол?

– Хозяин, которого ты спас.

– А, тот паук…

– Тс-с! – Одина прикрыла Найлу рот ладонью и огляделась. – Никогда не произноси этого слова. Они здесь хозяева. Если кто-нибудь из них приближается, спеши поклониться, выкажи почтение. Иначе быстро окажешься в счастливом крае…

– Где?

– Слишком много вопросов. Любопытство мышь сгубило. – Она повернулась к одному из возниц. – Тебя как кличут?

– Дарол.

– Ты теперь отвечаешь за них, Дарол. Их жизнь – твоя жизнь, понял? – Мужчина почтительно склонил голову. – Распоряжения получишь утром. – Ухватив Найла за ухо, женщина дружески его потрепала (у юноши аж слезы навернулись на глаза). – Спокойной ночи, дикаренок.

– Благодарю.

Одина скрылась в темноте.

Дарол был тем самым, кому Найл предложил помочь.

Колесничий заметил, что служительница относится к пареньку вроде как с расположением, потому и сам стал держаться более приязненно.

– Ступайте за мной, все трое. Осторожнее на ступеньках, чтоб не разбить физиономию, – сломаны, как и все тут.

Найла взял за руку Массиг:

– Я пособлю.

По ступенькам спустились в какой-то темный полуподвал. Кто-то широко раскрыл дверь, немилосердно при этом скрипнувшую. В нос ударил запах паленого масла. В большом, тускло освещенном помещении, похоже, находились одни мужчины. Кто-то лежал, кто-то сидел на низких скамьях.

Увидев Сайрис, многие вскочили, а один попытался опуститься на колено.

– Кончайте мельтешить, – остановил их Дарол. – Это же просто дикари из пустыни. – В его голосе не было презрения, он просто объяснял, что к чему.