Джек Уильямсон - Золотая кровь

— А я почем знаю? — нервно ответил шейх. — Люди говорят, что джинн проклятой земли оставляет в пустыне головы тех, кого он заманил к себе. Быть может, он проложил тропу к Иблису.

Прайс подъехал к шесту. Его верблюд испуганно шарахнулся в сторону, и американцу пришлось спешиться.

Сам шест, примерно дюйма три в диаметре, был сделан из какого-то красновато-коричневого и, похоже, очень крепкого дерева. На белом, отполированном ветром и песком оскаленном черепе еще виднелись остатки волос.

Стоя у шеста, Прайс подождал Якоба Гарта.

— Что тебе известно об этих черепах?

— Они тянутся отсюда до самого перевала в Джабаль-Хербе, — ответил Гарт. — А возможно, и до самого Энза… Мне не удалось перейти через горы и посмотреть. Четыре сотни лет назад они уже здесь стояли. Иначе бы наш испанец о них не упоминал.

— Но этот череп явно не четырехсотлетней давности! — возразил Прайс — Он довольно свежий, разве ты не видишь?

— Значит, кто-то время от времени меняет черепа.

— Но кто?

— По моему мнению, люди, живущие за горами, хорошо знакомы с внешним миром. Наверно, они не хотят потерять дорогу к морю.

— Но зачем отмечать ее черепами?

— Черепа крепкие, их хорошо видно, и, вероятно, они достаточно… дешевы.

Несколько раз в тот самый первый день похода Прайс ездил вдоль каравана, разговаривая с людьми. Мало кто из европейцев сталкивался раньше с верблюдами. Они не доверяли своим «скакунам», и неудобные, непривычные седла делали путешествие еще более тяжелым.

В полдень, когда жара стала совершенно невыносимой, караван остановился на привал. Ближе к вечеру отряд вновь двинулся в путь и шел до тех пор, пока не стало совсем темно.

Следующий день был точь-в-точь, как первый. И следующий тоже.

Утром четвертого дня путешественники вышли к узкой полоске гравия, темной раной протянувшейся через ржаво-красные барханы. Тут они нашли колодец — квадратную, ничем не прикрытую яму, из которой кожаными ведрами удалось набрать воды для людей и животных. Грязной, горькой и солоноватой, но все-таки пригодной для питья воды.

Лишь к заходу солнца караван был готов двинуться дальше. Напился последний верблюд, люди наполнили водой бурдюки и фляги. И вновь длинная цепочка вьючных животных, за которой по пятам следовал гремящий железом танк, потянулась через пески.

Еще две ночи прошли среди барханов, а на шестой день с начала пути караван подошел к каменистой пустоши. Впереди начинались предгорья Джабаль-Херба, сплошной стеной стояли мрачные изрезанные скалы горного хребта.

— Джабаль-Херб, — вздохнул Гарт. — В прошлый раз меня как раз здесь и остановили. Так просто перебраться на ту сторону нам не удастся.

Воздух был чист и прозрачен, и казалось — до гор уже рукой подать.

Черные гранитные стены, прорезанные извилистыми ущельями и переходящие в верхней части в мрачные скальные башни, зловеще увенчанные кроваво-красным известняком и белым песчаником, голые, иссеченные ветром стены без единого зеленого пятнышка, мертвые, как выбеленные временем кости… Смертоносный барьер вокруг проклятой земли.

Пустыня обманчива. Утро сменилось вечером, а караван все еще пробирался извилистой тропой, протянувшейся по каменистым пустошам предгорий. Даже карликовые акации и тамариски, обычные растения этих мест, и то здесь не росли.

Фархад заметно нервничал. Оставив свое привычное место во главе каравана, он подъехал к Прайсу и Якобу Гарту. Видя неуверенность своего главаря, бедуины остановились. Все они с откровенным страхом поглядывали на неприступные скалы Джабаль-Херба.

— Сахибы, — начал шейх, — Аллах не позволяет нам ехать дальше. Впереди горы проклятой земли. Там, за ними, волею Аллаха сила находится в руках злых джиннов. Стоит нам туда только сунуться, и ифриты тут же насадят наши головы на колья.

— Ерунда, — отмахнулся Прайс. — Разве мы не показали вам мощь оружия белых?

Но Фархад лишь покачал головой, что-то бормоча себе в бороденку. Потом он потребовал заплатить ему и его людям за восемь дней пути.

— Золото, — хитро блестя глазами, заверил бедуин, — придаст воинам смелости.

— Оно только подстрекнет их дезертировать, — мрачно ответил Прайс. — Пока мы не вернемся к морю, вы не получите ни единой монеты.

— В горах есть вода, — прогрохотал Гарт. — Ты же знаешь, вода нам ох как нужна!

— Истинно, истинно, — закивал Фархад. — Бурдюки пусты, и верблюды хотят пить. Но все равно…

— Хватит болтать, — оборвал его Прайс. — Поехали.

Старый бедуин, недовольно хмурясь, был вынужден повести караван дальше. К закату они прошли, наверно, полпути до открывшегося высоко в горах перевала.

Именно на закате они увидели первые странности, возвещавшие грядущие столкновения с непостижимой силой Золотой Земли.

Пришпорив пятками усталого верблюда, Прайс снова проехал в голову каравана. Он решил двигаться рядом с Фархадом. Может, это придаст старому шейху немного смелости.

Вьючные верблюды, как обычно, шли цепочкой, растянувшись по тропе на добрую милю. Замыкал процессию, как и раньше, скрежещущий гусеницами по камням танк.

Впереди в сплошной скальной стене открывался проход. Справа и слева от него высоко в небо вздымались громадные выветренные башни черного гранита, мрачно стерегущие подъем на перевал.

— Спаси, Аллах! — внезапно с ужасом воскликнул шейх и указал дрожащей рукой в небо над горным хребтом.

Подняв глаза, Прайс увидел странную картину. Там, за зияющим провалом перевала, озаренного багряными отблесками кроваво-красного заката, узкие, словно нарисованные лучи света широким веером разлетелись по небу. Тонкие бледные лучи, розовые и желтые. Выглядели они так, как будто исходили все из одной точки, спрятанной где-то за черным перевалом.

Прайс удивленно заморгал. Это световое шоу почему-то казалось ему делом рук человеческих. Покосившись на дрожащего, бледного как смерть Фархада, американец понял, что признаваться в этом нельзя никак.

— Ну и что? — спокойно спросил он.

— Там, за горами, нас ждет злой джинн проклятой земли!

— Чушь собачья! Просто солнечные лучи пробиваются сквозь облака. Вполне заурядное явление природы, ничего сверхъестественного…

Прайс оглядел небо в надежде увидеть облако и тем самым подтвердить свое предположение. Увы. Густо-голубой свод был, как всегда, чист.

— А может, это мираж, — поколебавшись, продолжал Прайс. — По утрам и вечерам мы часто видим миражи. Порой они бывают на удивление причудливы. Однажды в пустыне Синд в сотне миль от моря я увидел пароход — с трубами и дымом, все честь по чести. Я разглядел даже спасательные шлюпки вдоль борта. Обычное преломление и отражение света в атмосфере…