Джек Уильямсон - Подводная экспедиция

Когда такие личности исчезают из поля вашего зрения, вы не можете вспомнить ни одной детали их невыразительной внешности.

Конечно, я говорил себе, что у страха глаза велики и что, если так пойдет и дальше, вот-вот начну верить в привидения.

Ведь этот человечек мог быть обычным пассажиром! Возможно, на борту «Испании» до меня вообще никому не было дела. И все же… Люди, которые не поленились проделать огромный путь, чтобы выследить меня на пустынной улице Сан-Франциско, не могли так просто выпустить меня из виду.

Так или иначе, я решил не терять бдительности.

Возле меня остановился одетый в белую униформу стюард. Я показал ему свой багаж, вручил чаевые и предупредил, что в свою каюту я приду немного позднее. Я прошел со стюардом до дверей салона, а потом, притаившись в укромном месте, стал наблюдать за тем, что будет делать серенький человечек.

Через пару минут человечек подозвал стюарда, показал ему свои чемоданы и пошел в том же направлении, что и стюард с моим багажом. Я подождал, пока незнакомец удалится на безопасное расстояние, а потом последовал за ним.

В сопровождении стюарда маленький человечек прошел мимо лифта, который доставлял пассажиров в каюты третьего класса, и направился к эскалатору, ведущему к фешенебельным каютам на верхней палубе. Стало быть, его каюта располагалась там же, где и моя.

Вскоре стюард остановился и зазвенел ключом, открывая дверь. После этого и он, и владелец багажа вошли в каюту.

Как только они прикрыли дверь, я подошел поближе и взглянул на номер. За незнакомцем числилась каюта № 335.

А я должен был занять каюту № 334.

Чтобы окончательно убедиться в том, что я не ошибся, я подозвал стюарда. Он, не раздумывая, указал мне на каюту, расположенную по соседству с каютой серого человечка. Довольно-таки неожиданно, но мы оказались соседями.

Теперь я отбросил всякую мысль о совпадениях. Я знал!

Стюард вошел следом за мной в каюту. Он показал мне, как отрегулировать освещение, как управляться с кондиционером и регулятором температуры, как включать радиоприемник, пользоваться душем и другой бытовой техникой. Потом нарочито долго стал развешивать полотенца в ванной комнате — старый испытанный способ выпрашивания чаевых.

…Наверное, такое соседство могло быть случайностью… и все же я знал, что это не так. Человек в красном сомбреро без труда мог рассмотреть номер каюты в моем билете — он стоял в очереди за моей спиной, но даже если он не увидел номера каюты на вокзале, то удовлетворил свое любопытство, вывернув мои карманы в подворотне. Для серого человечка (при условии, что он был сообщником моего преследователя) не составило никакого труда купить билет в каюту по соседству со мной.

И все же… с какой целью они преследовали меня?

Я стал рыться в карманах в поисках мелкой монеты для стюарда.

Получив причитавшееся ему вознаграждение, стюард направился к двери. Я остановил его.

— Скажите-ка, — спросил я наигранно беспечным тоном, — а что у меня за сосед? Мне кажется, я его уже встречал где-то.

Стюард не менее искусно изобразил на своем лице недоумение.

— Если это ваш знакомый, почему бы вам не поговорить с ним?

Я, не раздумывая, вынул из кармана еще одну монету, и стюард стал заметно сообразительнее.

— Так вы сможете узнать его имя?

— Вне всякого сомнения, сэр. Оно записано в пассажирской ведомости.

— Вы меня очень обяжете.

Стюард понимающе кивнул и вышел из каюты. Через пять минут он уже стучал в дверь.

— Это некто И. Эй. Смит, сэр. Адрес не указан, — он замялся. — Казначей сказал, что заказ был сделан в последнюю минуту.

— Что ж, спасибо, — с нарочитой небрежностью поблагодарил я стюарда. — Выходит, я ошибся. Сами знаете, сколько на свете этих Смитов.

— Да, и многие из них вовсе не Смиты, — с заговорщицкой улыбкой ответил стюард, прикрывая за собой дверь.

Когда на следующее утро я вышел из своей каюты, лайнер уже шел на приличной глубине. Я ощущал легкую качку, не беспорядочную и изнурительную, как на надводных судах, а мягкую и убаюкивающую: это корабль преодолевал потоки мощных глубинных течений. Мягкая качка да еще почти неощутимая вибрация от работы винтов говорили, что мы идем со скоростью шестьдесят узлов в час или даже быстрее.

Во время завтрака я познакомился с одним из младших офицеров, и он предложил мне посмотреть корабль. Я, конечно, не отказался.

Для начала мы совершили прогулку по пассажирской палубе. Мой новый знакомый открыл металлическую ставню иллюминатора, и мы стали вглядываться в темноту.

Я столько раз видел все это раньше! Непроницаемая темнота, на фоне которой возникают непонятные светящиеся силуэты и быстро проносятся мимо.

— Мы идем на глубине двести метров, — пояснил офицер. — Вода за бортом — ледяная. Давление составляет примерно сто килограммов на квадратный сантиметр.

— Я понимаю, — с улыбкой кивнул я, а потом привычным движением задраил иллюминатор. Офицер с удивлением посмотрел на меня, но ничего не сказал.

Мы спустились ниже. Подводник показал мне цистерны главного балласта с их мощными помпами, аккумуляторную палубу с рядами батарей Воклэна, которые могли обеспечивать энергоснабжение корабля в случае отказа, невероятного почти, атомного реактора. Потом мы не торопясь обошли махину реактора. В его тихом гудении слышалась песня цепной ядерной реакции. Полюбовавшись на реактор, мы прошли через отсеки главного двигательного агрегата; там царили образцовая чистота и порядок, правда, немного пахло нагретым моторным маслом. Двигатели работали практически бесшумно, слышалась только сдержанная вибрация винтов и порывистое дыхание пара, выходящего из турбин в конце теплообменной цепи.

Мы посмотрели очень многое: грузовые отсеки, бак, центр вспомогательных механизмов, верхнюю палубу с бассейном и концертным залом, отсеки над основным корпусом, где были расположены центральный пост, штурманская рубка, радиостанция и каюты офицеров.

«Испания» так же сильно отличалась от потрепанного ветерана «Покателло», как изумруд от куска глины. Но если бы у меня была возможность выбора, я бы, не раздумывая, предпочел оказаться на старой субмарине в своем прежнем качестве.

Незаметно прошло полдня. Мы пообедали. Потом наступил вечер, а вместе с ним и ужин. «Испания» все так же безмолвно и неутомимо продвигалась сквозь черную пучину Тихого океана.

В свою каюту я пошел только за полночь.

Едва переступив порог, насторожился: что-то было не так.

Не вынимая ключа из замочной скважины, я стал вглядываться в темноту и прислушиваться. Мое шестое чувство подсказывало мне, что происходит что-то неладное. Пока я отсутствовал, в каюте что-то изменилось.