Уолтер Уильямс - Бриллианты имперской короны (др. перевод)

Охрана пленных. Фу. Ломать шеи было больше в его стиле.

Для такого Хосейли, как Хотвинн, работы не было. Он был ростом 169 см, а ширина его плеч составляла 70 см в поперечнике. Его верхние руки были 58 см в обхвате, а грудь — шире последней градации на приборе, которым он пытался ее измерить. На его родной планете — пограничном мире, где власть Хосейли ограничивалась недостатком ресурсов и свирепым нравом местных форм жизни, на Хотвинна смотрели с почтительным благоговением и страхом. Вполне оправданным благоговением и страхом, как привык считать Хотвинн.

Он протопал в свою комнату, стараясь наступать на лилии на ковре. Комната была обставлена в местном слюнтяйском стиле: со всякими оборочками на окнах и кровати, плюшевыми коврами, вазами с цветами, слишком мягким матрацем на кровати, менявшим форму по команде. Это был образ жизни, которого Хотвинну следовало остерегаться. Если он не будет осторожен, такая жизнь может сделать мягким его самого.

А становиться мягче у Хотвинна не было ни малейшего намерения. Он был властным отпрыском Хосейли высшей марки, из числа пионеров, своей силой и волей раздвинувших границы Империи и покорявших целые планеты, заполненные чужеземцами, стоявшими ниже Хосейли по развитию. Изнеженный Император в своем гареме думал, что эти победы происходили по мановению его руки. Чушь! Это сделали личности, такие, как Хотвинн, и притом — самым лучшим и эффективным способом: проламывая головы.

Хотвинн считал себя кровавым разбойником — титаном в своей ярости, нагоняющим страх в своем веселье, плюющим на законы, придуманные для того, чтобы защитить тек, кто слабее его. Он не признавал никаких обычаев, кроме собственной воли, никаких мотивов, кроме собственного обогащения. Он презирал Признанных Грабителей, пользовавшихся дырами в законодательстве, проникая по ночам в темные дома. Лучше заявлять о себе в открытую. И Синн был ничем не лучше — использовал других, чтобы делать грязную работу. Единственной в этой толпе, кто хоть на что-то годился, была графиня — женщина, явно боготворившая силу, честь и отчаянные подвиги. Хотвинн был прирожденным разбойником, и если бы в юности его карьера вооруженного грабителя (и дезертира из армии) не была прервана трусливым мерзким слабаком-человечишкой (бросившим кирпич на голову Хотвинну в то время, как он сам прятался на балконе), Хотвинн и по сию пору оставался бы грабителем.

Со временем он пришел к заключению, что вступление в ряды Секретных Драгунов может послужить к его выгоде. Он мог изучать окружавших его дураков, вызнавать, какими способами они действуют, и когда придет время, бить самому, оставляя за собой разрушения и сломанные шеи.

Хотвинн протянул руку под кровать и вытащил футляр с мечом. Вынул меч с длинным стальным лезвием — для него никаких легких сплавов — и обеими руками продлял его над головой. Он отчетливо представил перед собой барона Сняла и разрубил видение надвое. Клинок вихрем плясал перед ним, кроша Синна на мелкие кусочки. Сердце Хотвинна бешено колотилось. Кровь быстрее побежала по жилам. Он — Хотвинн… Хотвинн… ХОТВИНН! Славный представитель своей расы! Яростный воин со стальным клинком! Кровавый разбойник с сердцем, полным бесстрашного величия!

Хотвинн ударил назад, и античная ваза разлетелась на куски, усеяв покрывало на кровати смятыми розами. Хотвинн зарычал и обрушил меч вниз. Меч пронзил ковер, затканный лилиями, глубоко вошел в пол и застыл, дрожа.

Хотвинн сплюнул. Это неподходящая комната. Негоднее задание. И товарищи у него неподходящие.

Легким движением он вытащил меч из пола. Меч повис в его руке, как знамение. Хотвинн взвесил ситуацию.

Его товарищи — его так называемое вышестоящее начальство — держали у себя эту женщину, Йенсен, ради выкупа. Держать в плену женщину — это он мог сделать и сам, для этого Тви или Синн не требовались.

Губы Хотвинна раздвинулись, язык перекатывался во рту. Ему пришла в голову великолепная идея. Врезать хорошенько Синну, подумал он. Врезать Тви. А потом перекинуть Йенсен через плечо, оставив гнусный слюнтяйский дом графини полыхать за его спиной. Прекрасная картина. Что за дело Хотвинну до Судьбы Империи?

Улыбка медленно сползла с его физиономии. А у кого именно предполагается потребовать выкуп за Йенсен? Этого он вспомнить не мог.

Ему надо держать уже востро и ждать своего шанса. Он знал — его час настанет.

Ухмылка Хотвинна стала шире. На ковер закапала слюна. Это будет замечательно.

— Я не защищаю дискриминацию, ты же понимаешь. — Разбитая губа Амалии Йенсен под воздействием полуживительной примочки зажила, опухоль тоже почти спала, и, хотя шрамы еще были заметны, припухлость и ощущение дискомфорта исчезли, и Амалия разговаривала я поглощала завтрак без всяких затруднений.

Она разговаривала и ела с подноса, лежа на кровати со скованными лодыжками. Тви больше не желала рисковать.

— Нет, не дискриминация. Просто разумные меры предосторожности. Восстание победило, потому что многие повстанцы занимали высокие посты в системе имперской бюрократии и военных ведомствах, и их положение позволяло им оказать помощь в уничтожении целых имперских эскадронов. Созвездию следует принимать меры предосторожности против таких случаев. Вот и все, что я предлагаю.

Тви все еще наслаждалась ролью светской похитительницы, она откинулась на стуле, перекинув ногу через подлокотник и сжимаю в кулаке парализатор.

— Значит, инопланетяне никогда не смогут занимать посты в органах управления? — поинтересовалась Тви. — И это, по-вашему, не дискриминация, мисс Йенсен?

Амалия нахмурилась над охлажденным напитком:

— Таково необходимость. Печальная необходимость, я признаю. Но человечество находится в слишком щекотливом положении, чтобы рисковать.

— Говоря строго с позиции наблюдателя, вы предлагаете чуть ли не предательство. Зачем кому-то сохранять лояльность по отношению к правительству, которое ему не доверяет?

— Возможно, через несколько поколений, после того, как угроза со стороны Империи станет менее острой проблемой…

— И я должна сказать, опять же строго с точки зрения наблюдателя, что у мс весьма наивное представление о ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ натуре.

Глаза Амалии Йенсен словно затуманила стальная пелена. Тви сообразила, что, по-видимому, она обижена тем, что Тви высказала свое суждение о ее виде. А, ладно, подумала она, какой смысл разыгрывать из себя ленивую светскую даму, если нельзя даже высказывать общие суждения? Кроме того, Амалия только этим и занималась по отношению ко всем расам, за исключением своей собственной.

— Да? — сказала Амалия. — Как это так?

— Потому что вы недооцениваете степень продажности человека, мисс Йенсен. Почему вы считаете, что индивидуум будет сохранять лояльность только из-за того, что он принадлежит к человеческой расе? Разве люди менее склонны к жадности, вымогательству и предательству, чем все остальные? Более того, если верить стереотипам… — заметив мрачный взгляд Амалии, Тви поспешила добавить: — которым я нисколько не верю, кстати. Но вы понимаете, о чем я? Если вы будете тратить все свои ресурсы на предотвращение предательства со стороны инопланетян, а начать с того, что они могут и не оказаться предателями, вы ведь можете упустить из виду предателей-людей.