Джон Ринго - Дорога на Дамаск

К тому месту, где попал в засаду патруль, ведут только три дороги. Все они не очень удобны, и, чтобы до них

добраться, мне надо проехать сквозь город Менассу, расположенный в долине реки Адеры возле устья Симмерийского каньона. В Менассе проживает около двухсот семнадцати тысяч человек, работающих на заводах, перерабатывающих и упаковывающих мясо скота, пасущегося в Симмерийском каньоне. Я въезжаю с юга в город, вытянувшийся на десять километров вдоль дороги, ведущей из Мэдисона к находящимся на севере шахтам.

Эта часть Дамизийских гор покрыта густыми лесами. Каньон зарос чащами лиственных деревьев, не позволяющих ветрам и дождям разрушать его стены. С обрывов свисает растительность, под прикрытием которой к стадам подкрадываются хищники. Их здесь так много, что жители Симмерийского каньона громче всех протестовали против решения ДЖАБ’ы конфисковать у населения оружие. В здешних местах оно необходимо, чтобы отбиваться от дикого зверья и охранять от него скот. Кстати, семейство Хэнкоков трудилось где-то здесь.

Мне не нравится здешняя местность. Из-за растительности ничего не видно, и повстанцы легко могут спрятать в чаще целую артиллерийскую бригаду, о присутствии которой я узнаю только тогда, когда она откроет огонь. Поэтому я двигаюсь вперед очень осторожно, тщательно обшаривая местность датчиками. Многие из них выведены из строя снайперами, и с левого борта я практически ничего не вижу.

Было бы неплохо провести воздушную разведку, но у меня не осталось беспилотных самолетов-разведчиков. Фил умеет изготавливать им замену, прикручивая камеры на детские модели самолетов с моторчиками, но теперь и они кончились — партизанские снайперы сбивают их быстрее, чем мой механик их мастерит. К тому же эти модели, как и все остальное на Джефферсоне, днем с огнем не сыщешь в магазинах.

В поисках чего-нибудь подозрительного я обшариваю местность уцелевшими оптическими и акустическими датчиками, а также датчиками, улавливающими энергетическое излучение, но вокруг все спокойно.

Мне осталось метров пятьсот до указанной Саром Гремианом точки, когда в эфире раздаются вопли злополучного патруля: «Они опять появились!.. Я ранен!.. Помогите! Я ранен!..»

Прямо по моему курсу заговорили винтовки. Я слышу пронзительные вопли раненых. Мне осталось преодолеть самую узкую часть каньона. Я бросаюсь в нее полным ходом, пытаясь успеть на поле боля, пока еще не поздно…

Мины!

Я обнаружил их слишком поздно. Мне не остановиться вовремя, но я все равно выключаю двигатели и торможу правую гусеницу. Меня заносит. Моя левая гусеница бешено вращается…

Мины слева!

Мощный взрыв разносит на куски левую гусеницу и подбрасывает вверх весь мой левый борт… Меня потрясает страшный удар. Датчики докладывают о повреждениях левой стороны моего корпуса. Взрыв уничтожил семнадцать батарей внешних датчиков и четыре батареи пулеметов.

Коварные повстанцы поставили второе минное поле именно слева, зная, что там я вижу хуже всего. Мои процессоры все еще собирают данные о повреждениях, когда я обнаруживаю излучение внезапно ожившего 305-миллиметрового самоходного орудия и прихожу в полную боеготовность.

Самоходка открывает огонь с высокого утеса, находящегося справа от меня. Я включаю электромагнитные щиты и готовлюсь к тому, что сейчас меня поразит снаряд с ядерной начинкой. Однако снаряд врезается в утес на противоположной стороне каньона, нависающий прямо над моей опаленной взрывом мин кормой. На нее рушится добрая половина скалы весом в несколько тонн. Чудовищные валуны давят все датчики и пулеметы, установленные в верхней части моего корпуса. От страшного удара треснуло стальное кольцо, на котором вращается моя кормовая башня.

В тот момент, когда мне на корму обрушилась каменная лавина, я дал ракетный залп по самоходке, стрелявшей по утесу. Самоходка уничтожена, но меня окружили новые самоходные орудия противника, открывшие огонь по моему левому борту. Они одновременно дали залп по его участку площадью всего в квадратный метр. Совокупная мощь нескольких взрывов пробила мои электромагнитные щиты, уничтожила батарею сверхскорострельных орудий, расплавила два квадратных метра брони и оставила в моем стальном корпусе глубокую вмятину. Еще один залп по этому месту моего корпуса, и он будет пробит! Эти негодяи явно знают, каким образом я пострадал на Этене!.. Я отвечаю массированным ракетным залпом. Сверхскоростные ракеты повстанцев сбивают в полете почти все мои снаряды, но две из них поражают самоходки, которые подлетают в воздух и рушатся на минное поле находящееся на дне каньона рядом с моей носовой частью. Мины детонируют, и волна огня испепеляет мои носовые радиолокационные антенны. Остальные самоходки исчезают за скалами.

Атака заканчивается так же неожиданно, как и началась.

Я в первую очередь поражен даже не тем, как ловко противник заманил меня в ловушку, а тем, что у него целых шесть самоходок. Но ведь у повстанцев должно остаться всего три самоходных орудия! Они же больше не грабили джефферсонские арсеналы! Выходит, они получают оружие откуда-то из-за пределов планеты! Значит, кто-то щедро финансирует их восстание. У них наверняка есть агенты, способные организовать выгрузку оружия с находящегося на орбите корабля в отдаленных районах планеты. Ведь даже самые продажные пэгэбэшники не пропустят на Джефферсон контрабандные самоходки. Это — страшная новость!

Не меньше меня пугает точность, с которой мятежники поражают мои самые уязвимые места. Второе минное поле было выставлено явно с расчетом на то, что я не замечу его из-за выведенных из строя датчиков левого борта. Пожалуй, и эти датчики были уничтожены преднамеренно. Значит, мятежники долго готовили сегодняшнюю засаду. Артиллеристы на их самоходках точно знали, куда и как стрелять. На этот раз их командир явно собирался меня уничтожить.

Что ж, на его месте у меня были бы такие же намерения. Плохо, что теперь у него есть средства для их осуществления! В моем электронном мозгу рождаются противоречивые чувства: негодование, гнев, беспокойство и даже радость от того, что я наконец сражаюсь с достойным противником. Не очень-то почетно стрелять по снайперам, вооруженным винтовками, или по людям, удирающим после того, как они уничтожили октоцеллюлозной гранатой пару моих оптических датчиков. Командир, способный спланировать такую засаду, заслуживает уважения, и я уже лелею мысли о том, как с ним расправлюсь.

Стоило мне выбраться из-под камней, как моя левая гусеница просто разваливается на куски. Я впервые не вышел победителем из схватки с партизанами и получил очень серьезные повреждения. Филу придется попотеть, чтобы их исправить. Я осторожно поворачиваюсь. С помощью проникающего в землю радара я выявляю оставшиеся в ней мины и уничтожаю их носовыми сверхскорострельными орудиями. Теперь я могу с величайшей осторожностью тихонько двигаться вперед на двух гусеницах и левых ведущих колесах.